— Да хрен его знает. В камерах что ни день, то десяток сказочников. Ежели всех слушать…
— Ну что ж, показывайте его. И вот что… Если это он, оставьте нас поговорить наедине.
— Разумеется. Идёмте. Можете не одеваться, мы отсюда прямиком в тюремный блок попадём.
Шаркающей тяжелой поступью окованных сапог в тюремный коридор вошёл грузный жандарм. И неторопливо направился к стальной, густо покрытой ржавчиной двери, на которой 'красовался' выцветший и облупленный номер '40/3'. Остановился и машинально поправил ножны кавалерийской шашки, затем пристёгнутую к портупее нагайку. Раскрыл кобуру, достал из поясного кармана связку ключей, выбрал нужный и вставил в широкую скважину. Но сперва отодвинул створку смотрового окошечка и внимательно оглядел переполненную камеру. Увиденным он остался доволен и трижды провернул ключ.
Массивная дверь открылась с противным скрипом. В желчную угрюмую физиономию жандарма пахнуло тёплой вонью немытых тел, табачного дыма и пыли. На вонь служитель правопорядка внимания не обратил, но глаза его, воспалённые от частого недосыпания, увлажнились.
— А, чтоб тя по лбу! — пробурчал он, протирая веки платком. — Масканин, на выход… Кто тут из вас Масканиным будет?
В дальнем конце камеры началось шевеление. С койки под самой оконной решёткой поднялся молодой крепкий парень. С отросшей щетиной и фингалом под правым глазом, да с улыбочкой, показавшейся жандарму придурковатой. Впрочем, придурками он считал всех обитателей камер в этом крыле. И не поймёшь, то ли радуется этот придурок, то ли ухмыляется, замышляя недоброе. Одежда у арестованного была мятой и грязной, что однако не помешало ему продефилировать к выходу с таким видом, будто он прямо сейчас собирался на званный приём куда-нибудь в посольство.
— А ему с вещами или без? — поинтересовался откуда-то справа хмырь с оплывшей мордой, очковым эффектом и разбитыми губами.
Сидевший рядом с хмырём кореш, как близнец похожий на него из-за тех же отметин на физиономии, заинтересованно кивнул, уставившись на жандарма унылым взглядом мутных глаз.
— А твоё что за дело, рыло собачье? — бросил жандарм и отступил в сторону, выпуская Масканина. И теперь уже обращаясь к нему, просипел привычное: — Лицом к стене, руки за голову.
Не было б здесь правонарушителей, а одни преступнички, жандарм и про наручники не забыл бы. Надел бы их, прежде чем из камеры выпустить. А так… админарест он и есть админарест.
Дверь встала на место всё с тем же режущим слух скрипом. Ключ трижды провернулся и был упрятан обратно в карман.
