…Потянувшись к факелу левой рукой, Шадур ойкнул и схватился за бок.
'Сломано несколько ребер…' — сообразила я. И недовольно поморщилась.
Увидев выражение моего лица, насмерть перепуганный Ключник тут же вцепился в факел правой! И, стараясь не кривиться от боли, униженно поклонился:
— Прошу вас, ваше высочество!
— Иди впереди… — приказала я. И двинулась следом…
…Душераздирающие крики Валии я услышала задолго до того, как дошла до пыточной. Поэтому успела морально подготовиться к тому, что увижу. Однако стоило мне зайти внутрь, вдохнуть тошнотворный запах паленого мяса и увидеть окровавленное тело женщины, на котором судорожно дергался мэтр Джиэро, как в душе снова всколыхнулась мутная волна ненависти, которую я испытывала к этому похотливому животному.
— Хватит!!!
Услышав мой голос, мэтр Джиэро отпрянул от распростертой на дыбе Валии и дико посмотрел на меня:
— Как?… Ты… тоже… Илзе?
Я молча кивнула, и, сделав шаг назад, выглянула в коридор.
Факел Шадура освещал решетку, перекрывающую коридор шагах в сорока от пыточной, Гноя видно не было, поэтому я, слегка понизив голос, произнесла:
— Шалини-колейн, Джиэро…
И мужчина превратился в соляной столб…
…На мой взгляд, женщину, отравившую свою соседку и семерых ее детей, надо было четвертовать. Сразу. Или сжечь. Тоже сразу. Однако Королевский Суд Свейрена решил иначе. И приговорил ее к колесованию. С отсрочкой исполнения приговора на три года.
Логика, которой руководствовались судьи, была проста: по их мнению, ни один вид быстрой смерти не мог быть достаточным наказанием за такое чудовищное преступление. А вот ожидание казни и еженедельные пытки — могли. Поэтому ее отправили в Кошмар.
Рябая, плоскогрудая, с широченными бедрами и чуть кривоватыми ногами, Валия все равно оставалась женщиной. Что сразу же сказалось на ее судьбе.
Месяца два после появления в тюрьме ее насиловал только мэтр Джиэро — первый человек в иерархии Кошмара. Потом она последовательно 'радовала' его помощников, начальника тюремной стражи, десятников и старших смен. И в итоге перешла в полное распоряжение рядовых тюремщиков. Правда, к этому времени Валия давно перестала думать о будущей казни — ее рассудок, не выдержав ежедневного насилия, перестал реагировать на любые раздражители.
К концу второго года заключения желающих возлечь с сумасшедшей стало сравнительно немного — к ней наведывались только тогда, когда в Кошмаре 'заканчивались' пленницы, или те, кто в местной табели о рангах занимал последние места.
