— Знаю. Ожидать неожиданное.
— Я собирался сказать — быть готовой. Знаешь девиз бойскаутов?
— Я не была бойскаутом, — ответила девушка, наблюдая за тем, как большие мужские руки открыли банку с консервированным супом и вытряхнули содержимое в алюминиевую кастрюлю.
— Это видно. — Мужчина бросил в сторону Трэллы быстрый насмешливый взгляд и направился с кастрюлей к печке. — Если бы они принимали в свои ряды таких хорошеньких девочек, как ты, то я бы, пожалуй, и сам стал бойскаутом.
Ага, значит, ты считаешь меня хорошенькой! Мысль приятная. Конечно, предпочтительно, чтобы эти слова были произнесены не тоном доброго старого дядюшки. Ну да ладно, хоть бы так послушать. Я еще заставлю тебя увидеть во мне нечто большее, чем сестру своего лучшего друга.
Трэлла снова зевнула, поймав предупреждающий взгляд собеседника. Она с трудом подавила желание показать ему язык — не лучший, конечно, способ убедить в том, что она достаточно взрослый человек. Ну три года не виделись, есть же у него глаза, чтобы заметить в ней перемену!
Он, видите ли, переживает — снег идет. Нет чтобы завопить от радости: «Снег идет! Мы одни! И путь эту замечательную хижину занесет по самую макушку».
Губы девушки растянулись в довольной улыбке. Если за это время она не сможет обратить на себя внимание Алана как на женщину, тогда она просто недостойна его. А он отвернулся от окна с мрачным лицом. Трэлла еле удержалась, чтобы не рассмеяться от радости.
— Ты еще не сказала мне, что делала, ползая по горам, — напомнил Алан, помешивая суп.
— Я не ползала.
— Да? А мне показалось, что именно этим ты и занималась, когда я наткнулся на тебя.
Ах, как хотелось запустить в своего спасителя подушкой, но не ребенок же она, в конце концов. К тому же от кастрюли с супом исходил аппетитный запах, в хижине было тепло, а рядом — обожаемый мужчина. Прямо скажем, здесь гораздо лучше, чем в занесенном снегом лесу. И не стоит обращать внимания на всякие подтрунивания.
— Интересно, тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, какой ты противный, циничный тип? — спросила она без особых эмоций.
— Как я припоминаю, один или два раза. Есть хочешь?
— Умираю от голода.
Алан ухмыльнулся, услышав, каким тоном были произнесены эти слова. Ни дать ни взять та девочка, которая когда-то неотступно следовала за ним. Воспоминание о веснушчатой непоседе было приятным, но вот Алан обернулся и будто смыло картину былого. Девушка сидела на кровати — край серого одеяла соскользнул с одного плеча, обнажив соблазнительно нежную, кремовую кожу. Нет, не этот образ хранил он в своей памяти.
