Единственное место, где Трэлла чувствовала себя в своей тарелке, было ранчо, на котором жил Сол со своей семьей — женой и маленьким Джеком. Там хорошо, кто спорит, но каково все время ощущать себя в гостях? А девушка хотела — ей было это просто необходимо — создать что-то свое. Пусть малость какая-нибудь, но принадлежащая именно ей.
Ну что ж, она получила время для размышлений. А в качестве дополнительного вознаграждения — Алана. Только бы мудро воспользоваться этими двумя обстоятельствами.
Прошло четыре дня. Сейчас даже неловко подумать, как горячо он доказывал, что присутствие девушки создаст для обоих нежелательные проблемы. Та вела себя так, как и обещала, — тихо и ненавязчиво. К тому же она действительно хорошо стряпала.
Алан распахнул дверь конюшни, автоматически увертываясь от ленивой попытки Монтаны лягнуть хозяина.
— Стареешь, милая, — сказал он, оттирая огромную лошадь к стенке стойла. — Как я погляжу, не подобрела с возрастом.
Монтана бешено вращала глазищами.
— Только попробуй укусить, сразу окажешься на заводе по производству клея. Черт меня дери, если я сам понимаю, почему до сих пор не избавился от тебя, неблагодарная кобыла.
Это была старая игра хозяина со своей гнедой, которой ни один из участников не придавал никакого значения. Прежний хозяин собрался было продать Монтану на бойню, но норовистой лошадке неожиданно повезло — ее купил Алан. Логики в этой покупке не было никакой. Он и сам не смог бы объяснить, почему вдруг решил спасти гнедую от участи, которую та, несомненно, заслужила.
Алан привел лошадь на ранчо Сола, которое за последние двадцать четыре года стало для него почти домом родным. Сол только взглянул на злой блеск огромных серых лошадиных глаз, и ему все стало ясно. Заявив другу, что он спятил, Сол спросил, какую эпитафию тот хотел бы иметь на своем надгробии. Есть лошади, которые так же, как и люди, просто не рождены для жизни в нормальном обществе.
Алан потратил целое лето на то, чтобы приручить Монтану, и к концу сезона почувствовал, что они с ней пришли к своего рода взаимопониманию. За прошедшие три года эта бестия так и не удосужилась полюбить своего благодетеля, разве что терпела, и то временами, а сама только и ждала случая, чтобы сделать какую-нибудь пакость. Но, с другой стороны, у него еще ни разу не было такой выносливой коняги.
Он насыпал зерна в кормушку, не забывая поглядывать на зубы лошади. Но сегодня утром эта гнедая великанша, казалось, больше интересовалась завтраком, чем выяснением отношений. Выходя из стойла, хозяин похлопал Монтану по крупу.
