Дверь открылась, и в камеру ввалились три надзирателя.
– Что здесь происходит? – спросил старший из них. Его взгляд шарил по камере.
– Нормально все, – как можно спокойнее постарался ответить я, хотя внутри у меня все было напряжено.
– Места свободные есть? – спросил вертухай, скорее всего, просто так, для порядка.
Камера загудела недовольно, но он даже не обратил внимания.
– Значит, есть! Заводи новеньких!
В следующую минуту в камеру вошли четыре человека, один из которых сразу сказал:
– Здорово, братва! Где тут можно прибомбиться?
В ответ ему была тишина. Тогда он внимательно осмотрел камеру и натолкнулся на мой взгляд. Видимо, в нем было что-то такое, что заставило его подойти ко мне с вопросом:
– Что, проблемная хата?
– Есть немного, – ответил я, кивнув в сторону зашторенного угла.
– Чечены?
– Они самые.
– Я – Матрос, – он протянул мне руку.
– А я Самсон, – ответил я на рукопожатие.
Как раз в это время из-за занавеси вышли чеченцы.
– Понятно, – протянул Матрос и посмотрел на тех, с кем вошел в камеру.
Дальше события развивались очень быстро. Когда началась драка, с верхних шконок начали спрыгивать осмелевшие арестанты и присоединяться к нам. Через десять минут все было кончено….
Впрочем, чечены горевали недолго. Вечером того же дня их всех скопом перевели в другую камеру. Наша же жизнь потекла своим чередом. Хата, так сказать, разморозилась. Уже через три дня половина арестантов разъехалась и стало посвободнее. Сидельцы, довольные тем, что власть перешла к братьям-славянам, стали более общительными, сразу образовался «катран»…
Проводя скучные дни в ожидании своего этапа, многие арестанты садятся играть. Как правило, под интерес. То есть играют на свои личные вещи, которые имеются у них в наличии – теплые вещи, нижнее белье, естественно, новое, электрические бритвы, обувь… Пишется специальный ценник, в котором указывается цена той или иной вещи. К примеру, пара носков оценивается в десять рублей. Костюм-роба из хорошего плотного материала – сто рублей. А, скажем, хорошие теплые ботинки, в которых можно будет проходить не один год, оцениваются в пятьсот рублей. Никто, конечно же, не проверяет, на какую сумму рассчитывает тот или иной игрок, полагаясь на понятие арестантов. Но потом, когда начинается игра, выясняется, что кто-то из игроков не учел свои возможности и проиграл намного больше, чем имел в наличии. А это уже серьезный косяк для любого сидельца, который оказался в незавидном положении. Таких называли фуфлыжниками и считали их хуже педерастов. «Фуфло» на тюремном сленге означает задница, а «двигать фуфло» означает положить на кон вместо проигранного свою задницу.
