— науке откровения, других —
«Нистар» — эзотерической мудрости, доступной только избранным. В то же время и с той же убежденностью он втолковывал простым неученым людям, что, лишь читая молитву
Шма Исраэль, они могут заслужить избавление. Для каждого находил он нужное слово, подобающий жест. В его присутствии люди ясно представляли себе, сколько еще им предстояло узнать. Они обнаруживали в себе глубины, о которых и не подозревали. Но, чтобы достигнуть полного, всеобъемлющего самопознания, они нуждались в его помощи. Тех, кто предавался умерщвлению плоти, он учил, что плоть священна пока живет, что увечить тело — грех перед Господом. Тем, кто пребывал в спокойствии и благополучии, пренебрегая добродетелью страха Господня, он показывал, что такое страх.
Множество людей, чью жизнь изменил Баал-Шем, и множество других, жаждущих изменить свое существование, толпами стекались в Межирич. Маггид знал, кого следует привлечь и поощрить, кого отослать прочь. Обладая могучей интуицией, он наполнял смыслом всякое ожидание и исправлял все изъяны. Если верить его приверженцам, он, как и его учитель, мог досконально описать человека, взглянув на предмет, сделанный его руками.
Судя по всему, Маггид владел искусством завоевывать абсолютную преданность людей, выводя их из равновесия. Методы основывались на использовании шока, эффекта внезапности. Его речи были столь же неожиданны, как и его молчание. Одному посетителю он сказал только: «Лошадь, знающая, что она лошадь, уже не лошадь. Основная задача человека — усвоить, что он не лошадь». Другому заявил: «Точно так же, как на земле существуют свет и тьма, существуют свет и тьма в душе человека». Банальная сентенция приобретала в его устах силу откровения. «Когда больной Маггид рассказывал простую, непритязательную историю, — сообщает Исраэль из Рижина, — ложе, на котором он отдыхал, начинало неистово дрожать, и то же самое происходило с немногими избранниками, допущенными к нему». Баал-Шем заставлял людей мечтать, Маггид — трепетать.
Пришел повидать его один мистик, отказывавшийся от еды и сна, стремившийся к полному отречению от всего мирского. Первым делом Маггид велел своему сыну, рабби Аврааму, силой накормить его. Затем он приказал ему слово в слово повторять за ним ритуальное признание Видуй: «Ашамну, багадну, газальну!» — мы грешили, мы предавали, мы грабили. Гость упал в обморок. Когда он очнулся, Маггид отослал его, наказав никогда больше не допускать того, что произошло: иные слова столь же важны, как деяния — некоторые слова и есть деяния.
