В отличие от рабби последующих поколений, Баал-Шем не имел постоянной резиденции, не содержал двора, не прибегал к услугам секретаря, дабы тот служил щитом между ним и посетителями Он хотел оставаться доступным для каждого, кто придет поделиться своими бедами, своими страданиями. И он не просто принимал их, он встречал их на полдороге. Будучи вечно в движении, он не давал себе ни малейшей передышки и старался успеть повсюду, путешествуя то с кучером Алексеем, то с Цви-Гершем Сойфером Он жаждал положить конец всем ожиданиям, воплотить все чаяния. И если верить легенде, достигал цели. Он принадлежал всем.
Он обращался к мужчинам и женщинам (говорят, к женщинам чаще) в синагогах и на улицах, на ярмарках и в корчмах, в любое время дня и ночи. Чем больше людей встречал он, тем лучше! Не было ни слишком отдаленных мест, ни нестоящих людей. «До тех пор, пока ветвь не отсечена от дерева, надежда оправдана», — говаривал он. И добавлял: «Чтобы вытащить из грязи себе подобного, нужно самому ступить в грязь». По-видимому, он же сказал: «Мелкие цадики любят мелких грешников, великий цадик любит великого грешника». Неудивительно, что, согласно народному преданию, он пытался прийти на помощь проклятым душам Саббатая Цви и Яакова Франка. Не судить других — это один из принципов Баал-Шема: не осуждать, а помогать было его назначением.
Совершенно беззаботно вращался он в довольно сомнительных, чтобы не сказать хуже, кругах: здесь, полагал Баал-Шем, он был нужнее, чем среди праведников. Разбойники искали его, дабы он рассудил их, воры испрашивали его благословения, и пьяницы избирали его своим исповедником. Умение слушать других он считал искусством и добродетелью.
Однажды увидел он пьяного, который заплетающимся языком пел печальную песню. Долго и внимательно слушал Баал-Шем, а потом заметил: «Когда человек исповедуется, путь, избранный им для этого, не имеет ровным счетом никакого значения. Не стоит от него отворачиваться».
Он любил заглядывать в корчму, где мужики и охальники пили и горланили песни. Однажды привел он туда молоденького еврея-ешиботника: «Вы знаете, он поет лучше вас». Через минуту все плясали под новый напев. Прошли годы. Шайка разбойников поймала на дороге еврея и уже готовилась отправить его на тот свет, как вдруг главарь, уставившись на бедолагу, спросил: «Ты умеешь петь?» — «Да» — «Пой!» И сразу же вспомнил еврей давнишний вечер и узнал бандита. Он спел и — спасся.
