Пусть даже косвенной причиной.
Как бы отчаянно она ни нуждалась в помощи, она не может принять ее от Эймона. Как она посмотрит ему в глаза, когда он узнает правду? Вряд ли он будет так добр к ней, когда выяснится, что ферма его отца, которая составляла смысл и цель его жизни, именно ей обязана этим упадком. Она ведь даже не может позволить себе нанять сезонных работников. Это ее вина, и она обязана справиться с этим сама.
Скорей бы родился ребенок! Это развяжет ей руки, и тогда она наконец-то сможет посвятить ферме себя всю.
И скорей бы уехал Эймон, вернулся в свой мир богатых и знаменитых, где ей не место. Как ни была бы она счастлива только от одного его присутствия, это ни к чему хорошему не приведет. Она не сможет думать о делах, если повсюду ей будет встречаться ее первая и, наверное, единственная любовь ее жизни.
— Ну, и на сколько ты планируешь там задержаться? Хотя бы приблизительно.
Эймон прижал трубку к уху плечом, не отрывая взгляд от экрана лэптопа.
— Пока не знаю, Пит. Здесь не все так просто, как я думал.
— И здесь тоже уже не все так просто. Марси бесится оттого, что я так много работаю. К твоему приезду я снова могу стать холостяком, потому что она грозится, что подаст на развод.
— Ничего страшного, — хмыкнул Эймон. — Все равно все это время я не мог понять, почему она вышла за тебя замуж.
— Я тоже не знаю. Но так получилось, что мне понравилось быть женатым мужчиной.
— Давай, давай. Не все же мне одному работать.
В трубке раздался густой сочный смех. Эймон улыбнулся. Им было обоим отлично известно, что Эймону сказочно повезло, когда великодушный гигант Пит, ирландец в четвертом поколении, взял его под свое крыло и он не затерялся в огромном городе, как многие другие провинциалы до него. Как нельзя кстати пригодились связи и опыт Пита, когда он начал свое собственное восхождение на Олимп делового мира.
— Ну, как твои дела? — посерьезнев, спросил Пит.
— Нормально. Я так думаю, — помолчав, ответил Эймон.
— Да, узнать о том, что твой отец уже похоронен... Такого врагу не пожелаешь, — сочувственно произнес его друг.
Это точно. Он-то думал, что у него еще есть время. Редкие поначалу телефонные звонки становились все чаще, и в нем продолжала жить надежда, что однажды он вернется к отцу с оливковой ветвью в руках. Вместо этого в его руках оказался похоронный венок, когда его отец уже несколько недель лежал в земле. Сознание собственной вины было невыносимым.
