Так что откровенная фальш агитпроповских текстов состоит в том, что по завершении гимназии в Российской Империи каждый (!) должен был свободно владеть немецким, французским и английским языками, а также уметь читать по латыни! Иначе аттестата зрелости, т. е. документа об окончании гимназии не видать! При этом «аттестат зрелости — документ об окончании средней общеобразовательной школы. В России был введен в 1872 в классических гимназиях…давал право на поступление в университет. В СССР введен с 21 июня 1944 постановлением СНК СССР… Выдавался до 1962, когда был введен аттестат о среднем образовании» (ПЭ, т. 1, раздел 149). Ну а «царский» аттестат зрелости по сравнению с советским аттестатом о среднем образовании, как говорят, небо и земля…
Для того чтобы завершить тему о знании иностранных языков учениками школ Российской Империи, обратимся к свидетельству «отца русской революции» Лейбы Давидовича Троцкого. В его книге, написанной за рубежом в конце 20-х гг. XX века, а потому достаточно правдивой в некоторых отдельных деталях, есть такие слова: «Прибывшая из деревни сестра доставила мне, по моей просьбе, четыре Евангелия на иностранных языках. Опираясь на школьное знакомство с немецким и французским языком, я, стих за стихом, читал Евангелие также и по-английски и по-итальянски» (Л. Троцкий. Моя жизнь. М., 1991, с. 125–126). Во время чтения евангелических стихов недавний выпускник захолустного реального училища (даже не гимназии!) 18 лет от роду находился в одесской тюрьме.
…Несколько последних лет прошли относительно спокойно, если не считать внутреннего трепета юной Надежды; она не верила, что темные люди оставили ее с матерью в покое. И не ошиблась.
После поступления Наденьки на Бестужевские курсы, к ней подослали Ольгу Витмер (в некоторых современных источниках фигурирует как лесбиянка); путем шантажа та вытребовала, чтобы курсистка явилась на встречу с М.И. Брусневым. Их первая встреча произошла «в маленькой комнатке, которую Бруснев снимал с еще одним товарищем-технологом» (Л. Кунецкая, К. Маштакова, с. 22). Затравленная обреченность владела чувствами Надежды Константиновны в первое время контактов с так наз. революционерами, — отсюда и правдивые замечания, что Крупская «трудно сходилась с людьми» и что во время большевистских «вечеринок она всегда молчала».
В революционном движении Бруснев с 17 лет, — после совращения его более опытными в «деле революции» товарищами. А в то время, в конце 80-х, был он студентом Санкт-Петербургского технологического университета.
