— Посмотри, посмотри скорее на спину, кто сидит там? — прохрипел шаман. Лайнэ со страхом обошла вокруг него.
— Никого нет, не вижу.
— Вот какая злая и могущественная болезнь — даже не видно ее! — Кыкват стоял согнувшись, потом решил: — Лучше уйду отсюда, иначе самого съедят болезни.
— Пропали мы, совсем пропали! — Лайнэ метнулась в шатер, вернулась со связкой шкурок и торопливо стала развязывать ее дрожащими руками, — Бери песцов!
Кыкват, стоя на четвереньках, невольно покосился на шкурки. Хорошо выделанные — мех так и струится при каждом движении, на шерстинках будто капли сверкают.
— Не надо песцов, — мотнул он головой. — Зачем они мне?
— Ты сказал: отдай песцов, — растерялась Лайнэ. — Почему сначала одно говоришь, а потом другое?
Шаман, глядя в землю, упрямо бубнил:
— Разве мало у меня песцов? Все несут. И песцов, и лисиц, и росомах. Бери, говорят, только вылечи от болезней. Научи правильно думать, правильно поступать… Не нужны.
Наверное, облезлые они у тебя? — Он повторил сердито: — Аинку надо отдать старшине третьей женой.
— Как ее отдашь? — не поняла Лайнэ, — Видишь: непослушная она.
— Пожалуй, не уйдут болезни… — прохрипел Кыкват. И добавил с возмущением: — Раньше молодежь не знала такого: непослушной быть.
— Как это — не уйдут? — встревожилась Лайнэ и, тоже нагнувшись, заглянула в его лицо.
— Ты сказал: все болезни тебя боятся. Почему не прогонишь их?
Он повернул налитое кровью лицо:
— Если Аинка согласится женой Амека стать, попрошу Сверху Сидящего. А если не согласится, как буду просить я за непослушную? Ох!
— Как заставлю ее?
Кыкват вспомнил о дурманящем, порошке из сухого мухомора.
— Снадобье дам тебе. Выпьет она, после этого все, что скажешь ей, делать будет.
— Какое хорошее снадобье! — расплылась в улыбке Лайнэ. — Хорошо бы всем такое иметь. Все бы друг друга слушались!
— Ге! Только у меня есть такое снадобье, — расправил было спину Кыкват, но тут же клюнул носом прямо в сугроб! — Хе!
Из шатра донесся стон. Татай позвал жену. Встревожившись, Лайнэ убежала.
— Что такое? — шаман торопливо щупал поясницу. — Совсем ничего не чувствую, онемело… — он согнулся еще ниже. — Так лучше.
В это время послышался скрип снега под чьими-то торбасами.
