– Мы пойдем втроем, отец. У них сейчас ни одного нормального не ведающего гармонии, они слишком истощились, как и их ересиарх.
– Я жду тебя с его когтями и шкурой.
– А чем эти когти так важны, отец?
Пастырь оперся о посох и на миг словно постарел, но все же ответил, и в голосе его слышались нотки ярости:
– Ты видел их изгиб? Ничего не напоминает?
– Похоже на серп-меч.
– Вот именно. Уходя, он убил троих аколитов во время ритуала и еще двоих стражников, тех, что привели ему ангела для заклания. Он забрал их оружие. На каждой перчатке у него по три когтя. Это верхние части пяти чужих мечей и одного – его собственного. Он осквернил наше оружие. А шкура принадлежала одному из тех двоих стражников. Он перекинулся в медведя и был убит. Отступник взял его шкуру, потому что ее мало каким оружием пробьешь. Он попрал все святое для нас. Убей его без жалости.
– Да, отец.
* * *
Утром все пришли в себя. Я, конечно, хромал, но ходить уже мог. На Робине все затягивалось еще быстрее. Но главное – очнулся Лин-Ке-Тор. Тайви хлопотала вокруг него, меняла повязки. В воздухе разносился запах целебных мазей. Орсо почесывал неглубокие порезы – все, что осталось от вчерашних ран.
– Пойду поохочусь, – тихо сказал Хансер.
– Не надо, – проворчал Орсо. – Ты когда убиваешь, от тебя такая волна боли расходится, что нас все окрестные друиды почуют.
– Как скажешь, – пожал плечами Хансер, потом подсел к Лин-Ке-Тору: – Ты как так вовремя умудрился появиться? – криво усмехнулся он.
– Да вот подумал: убьют надежду и опору домена, – ответил Лин. – Непорядок это. А вообще у Болеслава было предчувствие беды.
– Оно его не обмануло. Болемир мертв.
– Кто его? – помрачнел Лин-Ке-Тор.
– Друиды. Его и Ярославу. Мы еле ушли.
– Я говорил, не стоило отправлять на Землю детей, – с горечью сказал Лин-Ке-Тор. – А от бордовых вы как ушли? У меня последней мыслью было, что этот подлец перебьет теперь всех.
– Неправильная мысль. Тайви их разбросала.
– Юлиан мертв, – перебила его Аркадия. – Юлиан, его ученик и Алистер.
– Хансер? – мрачно спросил Лин-Ке-Тор.
Тайви в это время отошла к костру и разговора не слышала.
– Все вместе, – начал было Хансер, но вдруг умолк, а потом сказал другим, железным тоном: – Я. В их смерти виновен только я, и за все отвечу только я.
Мне все было понятно. Конечно, любой суд приплетет и вину Тайви, если Хансер начнет оправдываться. И в результате могут пострадать оба, а могут и оправдаться. Но если он возьмет вину на себя, разбираться ни в чем не будут. Его просто казнят.
