Тянущиеся вдоль дороги поля были покрыты снегом, и хотя небо по-прежнему оставалось серым, окрестный пейзаж Лайама нисколько не угнетал. Он даже как-то приободрился, покинув городскую черту, и с удовольствием подставлял лицо порывам встречного ветра. По всем его мышцам порой пробегал легкий трепет. Лайам знал и ценил это ощущение. Оно означало, что у него появилась цель. Лайам сознавал, что розыски ночного воришки не обещают сногсшибательных приключений, зато ему теперь есть чем заняться, а он, хвала небу, сумел наконец-то сообразить, что не очень-то любит, когда никаких занятий у него нет.
Прежде Лайам не имел возможности прийти к этому нехитрому заключению. Он был единственным сыном мелкопоместного мидландского дворянина и, рано лишившись матери, рос под присмотром отца. Уклад деревенского быта бездельников не терпел, и потому посильный груз забот и обязанностей ложился и на плечи ребенка. Лайам взрослел и мужал, а тем временем край, где он проживал, раздирали междоусобицы. Отправившись на учебу в столичный город Торквей, подросток вздохнул посвободнее, но вскоре его отозвали домой. И он вернулся в родные места, но лишь затем, чтобы обнаружить, что в ходе очередной бессмысленной стычки его отца убили, а родовое поместье сожгли. С той поры жизнь юноши превратилась в сплошные скитания. Он объехал полсвета, нигде не задерживаясь долее нескольких месяцев. Да, можно с полным на то основанием сказать, что Лайам повидал мир, он успел побывать и солдатом, и врачом, и матросом, и штурманом, и дважды даже возглавлял дальние экспедиции торговых судов в качестве капитана. В Саузварк же неутомимый скиталец попал совершенно случайно. Корабль, снявший его с одного островка, не обозначенного ни на каких картах, шел в эти края. А уж почему он в этих краях так засиделся, Лайам не мог разобраться и сам. Он просто жил здесь в свое удовольствие, пока это удовольствие не стало ему поперек горла. Что ж, по крайней мере ему сделалось ясно, что безделье — не его ремесло.
Подъехав к тропе, сбегающей к берегу, Лайам осадил коня и посмотрел на море. В его бурных волнах едва виднелся парус небольшого суденышка. Суденышко, черпая воду бортами, упрямо боролось со штормом.
«Слишком крепкий ветер для такой утлой посудины, — отметил Лайам про себя. — Надеюсь, они все-таки доберутся до порта».
Потом, вспомнив о Фануиле, Лайам сформировал новую мысль и вытолкнул ее за пределы сознания.
«Я на вершине утеса». Дракончик отозвался почти мгновенно.
