Ведьма быстро засеменила ко второй двери, коснувшись по дороге руки гостя. Лайам последовал за ней. Замечание матушки Джеф заставило его призадуматься. В день их знакомства старуха едко заметила, что у него слишком невинное лицо для добропорядочного человека. Теперь же она утверждает, что от него пахнет как от чародея и что весь Саузварк его таковым и считает. Лайаму очень не нравился образ, угадывавшийся за словами старухи.
Комната, в которой они оказались, была просторнее первой. Дальнюю ее часть скрывал полумрак, но Лайаму хватило и того, что он увидел в свете, идущем из дверного проема и бокового окна.
Его взору предстал десяток столов с мраморными столешницами, опорой которым служили каменные тумбы. На трех из них недвижно лежали тела каких-то людей.
— Это и есть ваша мертвецкая? — спросил, скривившись, Лайам. Его покоробил не вид мертвых тел — он их повидал предостаточно, — а мысль о том, что матушка Джеф вынуждена проводить в таком соседстве чуть ли не все свое время.
«Это же все равно что жить на кладбище», — подумал он, но старуха весело рассмеялась.
— Все не так плохо, Ренфорд! Их не всегда бывает тут много, да и обычно их вскоре уносят. Редко какой пролежит здесь больше недели. А я должна находиться поблизости, чтобы поддерживать действие заклинаний.
— Заклинаний?
Лайам подошел к ближайшему трупу. Голый мужчина с распухшим лицом лежал на спине, покрытая татуировкой кожа его уже стала синеть. В мертвецкой было прохладно, но не настолько, чтобы предотвратить разложение безжизненной плоти; тепло камина все-таки просачивалось сквозь стену.
— Чтобы поддерживать их свеженькими — понимаете? Если позволить им гнить, они станут смердеть на всю городскую площадь.
Собственное замечание вызвало у матушки Джеф новый приступ веселья. Лайам заметил лежащий между ног покойника маленький узелок и указал на него. Ведьма кивнула.
— Да, это моя работа. Если постараться, я могу месяц удерживать покойника от разложения. Не каждая ведьма может такое. Но я привела вас сюда не за этим. Видите вон того шельмеца?
Старуха указала на самое дальнее тело — его отделяли от двух других мертвецов четыре пустых стола. Лайам подошел к покойнику. Это был мужчина, невысокий, худой и, если судить по тонким рукам и плохо развитым мышцам, не отличавшийся физической силой. На лице его застыло безмерное изумление, рот был распахнут в безмолвном вопле; щель в груди указывала, куда вошел нож.
— Как по-вашему, кто он?
