— Кто там? Пацифик Уорден? Добрый вечер, пацифик! Что привело вас сюда в столь поздний час?
Ее тон показался Лайаму чересчур жизнерадостным, чересчур искусственным, он напряг слух, пытаясь понять, что творится внизу. Истерический хохот, готовый прорваться, его отпустил.
— Боюсь, мой муж уже спит…
Уорден перебила ее, но так тихо, что Лайам ничего не услышал.
— Ко мне? Зачем?
На этот раз тон Маркейд показался ему более-менее сносным.
— Лайама Ренфорда? Разумеется, знаю. Точнее, знала. Мы вместе учились. А что?
Вот это правильно. К ноткам неподдельной растерянности примешивается любопытство. Уже лучше, но все-таки жаль, что нельзя видеть ее лица. Мимика скорее дает понять, лжет человек или нет.
— Нет, не виделась, и довольно давно. Лет уже, наверное, десять. Он разве в Торквее?
«А вот это глупо, — скривился Лайам, пытаясь в отчаянии вжаться в холодный пол. — Если в твой дом на ночь глядя вваливается пацифик и пристает с расспросами о старинном приятеле, сделай хотя бы вид, что обеспокоена, а не выясняй, в городе тот или нет».
Внезапно Маркейд расхохоталась. Лайам вскинул голову, и Ненний в ответ содрогнулся, но позы не переменил.
— Убийство? Помилуйте, да ведь его оправдали… несколько лет назад!
«Тьма великая, что она там городит?!» Аханье. Пауза. Снова аханье.
— Нет, сюда он не приходил… Вы думаете, он явится? Ох, и что же мне тогда делать? Мало ли что у него на уме. Надо бы разбудить мужа!
«Лучше, гораздо лучше. Но до победы еще далеко».
Уорден, очевидно, попыталась успокоить Маркейд, ибо та произнесла неуверенным голосом:
— Ну, если вы так думаете… Странно, однако: прежде он вовсе не походил на убийцу.
Прозвучал истерический хохоток. Лайам мысленно зааплодировал.
— Но с другой стороны, убивать ему все же случалось. Взять хотя бы тот случай в Мидланде.
Уорден, похоже, потребовала пояснений.
— Ну как же, эта история наделала шуму. Случилось вот что. Ренфорда-старшего убил один лорд, и в ту же ночь Лайам, прокравшись в спальню врага, перерезал ему глотку от уха до уха! И жене его, говорят, тоже.
Лайам поморщился. «Его жена вообще спала в другом крыле замка! И ненавидела своего благоверного не меньше, чем я».
— Я? — визгливо переспросила Маркейд и поспешно затараторила: — Ну, не знаю… В годы студенчества он выглядел таким смирным. А потом, его ведь помиловали… однако вы утверждаете, что он опять на кого-то напал… — Голос ее звучал все менее и менее убедительно, однако она говорила и говорила, пока внезапно не осеклась.
