В Саузварке, с его извилистыми улочками, беспорядочной геометрией и мизерным количеством стражников, ей осталось бы лишь развести руками. Однако в Торквее у нее под рукой тысяча миротворцев. Проще простого поставить по паре людей на обоих мостах, на основных лодочных пристанях, у Хлебного тракта, Парящей Лестницы и у дороги, что пробита вдоль русла Монаршей к священной долине Рентриллиан. Неохваченными останутся лишь набережные — слишком протяженные, чтобы контролировать их по всей длине, и… лодки. Торквейские лодочники — народ независимый, славящийся сварливостью и упрямством. Им выгоднее молчать, чем говорить, а потому их содействия Уорден вряд ли добьется. По крайней мере, не с первой попытки и даже не со второй.
«Значит, день-два я смогу пользоваться услугами перевозчиков. Что еще?»
Он лично спустился бы в Беллоу-сити и стал обыскивать корабли. Завтра, скорее всего, Уорден так и поступит, но ни команде, ни капитану «Солнца коммерции» о своем сошедшем на берег пассажире ничего практически не известно, и леди-пацифик окажется в тупике. Лайам по опыту знал, насколько мучительно ощущение, когда все ниточки следствия вдруг обрываются, и внутренне возликовал. О, эта дрянь просто взбесится, когда поймет, что потратила свое драгоценное время впустую!
— Улица Шествий! — объявил перевозчик, и лодка стукнулась о причал, заставив Лайама вернуться к реальности. Образ скрипящей зубами леди-пацифик бесследно исчез.
«Очнись, идиот! Если тебя поймают сегодня, завтра ей будет незачем обходить корабли». Он принялся нарочито неторопливо отсчитывать деньги, давая тем самым себе возможность осмотреть набережную. У подножия двух столпов по-прежнему толпились паломники; их стало меньше, но молились они втрое громче. Миротворцев не наблюдалось, и Фануил это подтвердил. Лайам отдал гребцу монеты и вышел из лодки. «Держись чуть западнее, — велел он фамильяру. — Мы близки к цели».
«Замечательно, мастер».
«Да, замечательно, — откликнулся Лайам, а про себя подумал: — Надеюсь, Маркейд еще помнит меня».
Дорогу к Конюшенному проходу пришлось уточнить лишь раз. Лайам долго набирался смелости — его мучило ощущение, что любой выбранный им прохожий, хотя бы вон тот лакей в полосатой ливрее, только что вышедший из винной лавчонки, тут же поднимет крик. Ничего подобного лакей делать не стал. Он указал приезжему господину, на каком перекрестке свернуть, и отпустил шутку, что, мол, сегодня распрекраснейший вечерок для прогулок.
