— Острие снарядика из янтаря?
— Да.
— Вокруг надпись: «Неринга»? [10]
— Да.
— И крошечный парусник вырезан?
— Да, — растерянно кивала головой мать. — Откуда ты знаешь? Неужто помнишь? Ведь тогда совсем малышом был…
Ромка поднялся. Оперся руками о стол и отчаянно, словно бросаясь в пропасть, сказал:
— Сегодня я держал в руках зажигалку отца!
— Что?.. — по лицу матери поползла мертвенная бледность.
Оттолкнув стул, мальчик кинулся к ней. Крепко обнял. Прижался. И рассказал обо всем. Ничего не утаил.
Когда Ромка закончил, в комнате нависла жуткая тишина. Мать словно окаменела на стуле. Сидела холодной статуей, уставившись в одну точку.
— Мама! — закричал Ромас.
Голос сына вернул женщину к действительности. Она вскочила и заметалась по дому.
— Мама!!
Тогда она остановилась и долго глядела на Ромку.
— Идем, Ромка, — наконец сурово проговорила она. — Возьми фонарик. Я хочу видеть зажигалку! Может, через нее к отцу твоему ниточка протянется. Ведь никто не видел его мертвым. Никто! Ушел в море и не вернулся…
— Пойдем завтра?
— Нет! Нет! Сейчас!
— А если Вацис уже вернулся?
Ромка понимал, что сейчас не время идти на корабельное кладбище. Но что мог он сделать, если его слова просто не доходят до мамы! Видно, она боится, что Вацис может исчезнуть и вместе с ним исчезнет зажигалка. Зажигалка и надежда узнать что-нибудь о муже…
Мать и сын шли сквозь ночь, тесно прижавшись друг к другу. За всю дорогу они не сказали ни слова. Так ходят на похоронах, так провожают в последний путь дорогих сердцу людей.
Перед тем как подняться на борт парохода, мать, видимо отвечая на свои мысли, сдавленно проговорила вслух:
— Десять лет… Десять лет…
— Что? — не понял Ромка.
— Веди!
Штормтрап был опущен, хотя несколько часов назад Ромка собственноручно затолкал его под трубу. Он сказал об этом матери. Она какое-то мгновение колебалась. Потом сказала:
— Иди домой!
Нет, ни за что! Ромка не оставит маму одну. Надо только как-нибудь унять дрожь. И руки почему-то плохо слушаются. Ромка включает фонарик, разрезав лучом света кромешную тьму, в глубине которой лежит на черной воде катер.
— Иди домой! — подталкивает Ромку к берегу мама.
Но Ромка ныряет под ее руку и начинает спускаться по штормтрапу.
Перекладина. Еще перекладина. Еще. Кажется, трап стал по меньшей мере втрое длиннее. Наконец палуба! И тут что-то тяжелое и душное со страшной силой обрушивается на мальчика. Больше он ничего не помнит…
Очнулся Ромка в рубке «Звездочки». Он лежал на рундуке лицом к стенке. Трещала голова, болели руки. За спиной разговаривали мама и Вацис. Мальчик напрягся, боясь пропустить хотя бы одно слово.
