Стали скучать вдвоем. Это было ничуть не интереснее, чем в одиночку. Минута за сто кажется, а то и больше. Бывает же — говорить не о чем. И все!
Наконец дядя Балис вышел из дому с сумкой в руках. Даже издали было заметно, как круто вздуты ее бока… Рыбак сразу свернул к корабельному кладбищу. Ребята осторожно пробирались следом…
Солнце уже ушло на покой, и кладбище быстро окутывали сизые сумерки. Между судами они сгустились до черноты. Казалось, там притаилась сама ночь. Притаилась и ждет лишь момента, чтобы накрыть своими крыльями всю бухту.
Дядя Балис направился к двум большим пароходам, стоявшим вплотную друг к другу. По доске взобрался на один из них. И исчез. Словно провалился.
Ребята притаились под высокой пароходной кормой, ржавой глыбой нависшей над берегом. Идти на судно было нельзя. Каждый шаг отдавался — гремел в нем, как в пустой бочке.
— Слушай! — сдавленно прошептал Ромка.
В эту минуту их уши превратились в звукоуловители. И не зря. Откуда-то, словно из-под парохода, до ребят донеслись голоса. Но разобрать слова было невозможно. Они сливались, путались друг с другом.
Так продолжалось недолго. Потом на пароходе забухали шаги. Не одного человека, а двух! Вот они остановились над головами ребят. И глухой голос, голос человека, которого старый рыбак называл Вацисом, произнес:
— Подвел ты меня, старый. Подвел.
— Да, я же говорил тебе, — залебезил дядя Балис.
— Что говорил? Что? Испугался, торопился от меня избавиться — вот и указал на первую попавшуюся посудину. А на ней только и плавать, что к утопленникам на дно морское.
— Не знал… Богом клянусь… Трюм у «Звездочки» показался мне сухим… Старость, — бормотал рыбак.
— Хватит тебе соловьем разливаться!
— Зато устроился ты, Вацис, надежно.
— И на том спасибо. Только не за тем я сюда из Сибири ехал! Понял?
— Как тут не понять… Все понял.
— На завтра мне жратвы хватит. А послезавтра не приходи. В город махну. Может, кого из старых дружков встречу…
— Ты бы, Вацис, поосторожней, — снова залебезил дядя Балис. — Еще узнают…
— Ишь какой заботливый! Так я о себе еще больше забочусь! Шагай. Жду через пару деньков. В это время!
— Приду, непременно приду…
Заскрипела, закачалась доска. Рыбак сошел с парохода. Прошел немного берегом, затем резко свернул в сторону. Гражина хотела сразу идти следом. Но Ромка молча удержал ее. Они двинулись с места только после того, как на пароходе забухали и смолкли где-то в глубине шаги.
