- В принципе, мне он ничего плохого не сделал. Завалил бабу, может, и было за что, а от старика и так толку мало было на этой земле. Зачем из нас идиотов делать? Мы ведь не роботы, а живые люди и все можем понять, но вот не понимать насколько от нас зависит дальнейшая судьба этого дела - это уже идиотизм, - высказался уже не такой грозный капитан.
Все эти не замысловатые речи не производили на меня никакого впечатления. Я так и не издал ни единого звука.
Медики же не проявляли столько прыти. По большей части, им было все равно - заговорю я или нет. Они проделывали свою работу без энтузиазма, применяя обычные процедуры, которые имели место быть в данной ситуации, с целью установить мое психическое состояние.
В итоге, судебно-психиатрическая комиссия признала меня невменяемым, и решением суда я был направлен на принудительное лечение в спецучереждение.
Вот уже месяц я нахожусь в психиатрической больнице в изолированной одноместной палате, сохраняя немое молчание, но теперь никто не добивается от меня разговорчивости.
Оказавшись в этом заведении, интерес ко мне окружающих резко снизился. Для врачей и санитаров я всего-навсего еще один псих, которого к ним поместили, а убил я кого-нибудь или нет - им абсолютно безразлично. Есть пациент, есть диагноз, есть медицинское заключение и никаких заморочек с уликами, мотивами и тому подобное. Вводи необходимые препараты согласно предписанию министерства здравоохранения и ни о чем думать не надо.
Что касается остальных шизиков, находящихся со мной в одной больнице, то поначалу они уделили мне достаточно внимания. Когда я первый раз вышел в так называемую игровую комнату, некоторые из них подошли ко мне и наперебой начали задавать вопросы в стиле «знакомство в детском саду с вновь прибывшим ребенком»:
- «Как тебя зовут?» - «Сколько тебе лет?» - «Как зовут твоих родителей?» - «А ты принимаешь эти желтые таблеточки, которые здесь дают?» - выкрикивал каждый из них что-то свое.
Я же смотрел в одну точку, не обращая внимание на кучку собравшихся вокруг меня имбицилов. Во мне отсутствовали какие-либо эмоции еще и потому, что перед тем как допустить меня к общению с другими людьми, пусть даже с душевнобольными, меня накачивали успокоительным.
Наверное, даже это не прием лекарств по расписанию, а мера предосторожности. Кому хочется отвечать за то, что буйный псих убил кого-нибудь из пациентов во время общей прогулки в очередном приступе буйства. Проще напичкать его психотропными препаратами, чтобы на какое-то время он превратился в предмет мебели, не представляющий никакой угрозы для общества.
