Памела была в ярости. А когда она была в ярости, то принималась шагать из одного конца комнаты в другой. Стоя у окна спальни на верхнем этаже, Редклифф смотрел на расстилавшееся внизу имение Милдред в Сарасоте и пытался не обращать внимания на жену, буквально кипевшую от злости.
- У меня в голове не укладывается, что она пригласила к нам в дом эту чертову самозванку! - Памела то сжимала, то разжимала кулачки и вертела кольца, красовавшиеся на ее длинных, как у прирожденной аристократки, пальцах.
Нет, она не позволит какой-то прожженной мошеннице лишить ее наследства. Как только эта Джоанна Лейк посмела вмешаться в ее счастье, в ее покой, во всю ее бьющую ключом жизнь! Олицетворяемая ею угроза нависла над Памелой подобно густому, удушливому облаку ядовитого смога.
- Твоя тетка не считает ее самозванкой.
Зачем я только приехал сюда, подумал Редклифф. Мне нужно сейчас быть в офисе в Майами. Кто-то недавно начал потихоньку скупать выпущенные в обращение акции «Сэвидж», и, как он ни старался, ему так и не удалось преодолеть заслон из целого ряда холдинговых компаний, созданных специально для того, чтобы помешать установлению личности покупателя.
Однако Милдред настояла на том, чтобы к приезду Джоанны он был в Сарасоте. И сколько бы он ни доказывал самому себе обратное, его разбирало любопытство при мысли о том, какое впечатление произведут на нее дом и поместье.
Памела продолжала ходить взад-вперед по вытканному вручную ковру нежно-салатного цвета с розовыми цветами. Злобными, полными тревоги метаниями она напомнила Редклиффу тигрицу в клетке, которую целую неделю не кормили.
- Ты, конечно же, понимаешь, что старуха просто спятила. - Остановившись на секунду, она закурила. К балкам под потолком потекли струйки сизого дыма.
- Ты снова преувеличиваешь.
- Черта с два! Любой мало-мальски грамотный психиатр скажет, что она ничего не смыслит в том, чем занимается.
Он круто обернулся к ней.
- Предупреждаю, если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, пеняй на себя.
Памела внимательно посмотрела на него. Его темные глаза угрюмо сверкали, по угрожающей позе было видно, что он едва сдерживает переполняющий его гнев. Во всем его облике чувствовалась явная угроза, и это еще больше распаляло ее.
Она уже давно не видела, чтобы он относился к ней иначе, чем с привычным ледяным презрением. Ее пронзило острое сексуальное желание, на мгновение заглушившее ярость, охватывавшую ее каждый раз при мысли о новой протеже тетки.
