Едва он успел втиснуть книгу обратно на полку, как дверь снова отворилась и в гостиную вошла тетушка Изабеллы.
Случись вдруг мисс Пинк таинственным образом исчезнуть из дому, полиции нелегко было бы получить словесный портрет пропавшей дамы, так как ни один даже самый добросовестный наблюдатель не сумел бы выделить в ее наружности ничего примечательного. А посему автору этих строк приходится — за неимением иного выхода — прибегнуть к целому ряду отрицаний. Она была ни молодой, ни старой, ни худой, ни толстой, роста ни большого, ни маленького; в чертах ее нельзя было углядеть ни уродства, ни особой приятности; лицо, голос, платье и манеры мисс Пинк решительно ничем не отличались от лиц, голосов, платья и манер пятисот тысяч других одиноких англичанок того же возраста и общественного положения. Если бы ее попросили определить, кто она такая, мисс Пинк сказала бы: «Я благородная дама»; а на вопрос, какое из своих многочисленных достоинств она сама ценит превыше всего, ответила бы: «Изысканную речь». Словом, то была мисс Пинк из Саут-Мордена — и этим все сказано.
— Прошу покорнейше садиться, — сладчайшим голосом открыла аудиенцию мисс Пинк. — Сегодня наконец-то прекрасный денек после стольких дождей! Говорят, в этом году шпалерные деревья в садах почти не плодоносят. Сэр, позвольте вам предложить чего-нибудь освежающего с дороги.
Мистер Трой вежливо поблагодарил и произнес несколько приличествующих фраз о красотах окружающего пейзажа. Даже старый адвокат не мог спокойно слушать мисс Пинк, не испытывая при этом непреодолимого желания быть, как говорят дети, паинькой.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы удостоили меня посещением, мистер Трой, — снова заговорила мисс Пинк. — Я прекрасно понимаю, насколько ценно личное время людей вашей профессии, а потому надеюсь, вы меня извините, если я сразу же перейду к предмету, ради которого я осмелилась вас побеспокоить.
Тут она скромно разгладила платье на коленях, а адвокат поклонился. Отточенная речь мисс Пинк имела разве что один недостаток: она, строго говоря, вовсе не походила на речь, а напоминала скорее типичное письмо, прочитанное вслух.
— Обстоятельства отъезда моей племянницы Изабеллы из дома леди Лидьяр так невыносимо тягостны, — продолжала мисс Пинк, — скажу более, так унизительны, что я раз и навсегда запретила ей даже упоминать о них в чьем бы то ни было присутствии — при мне или без меня. Вам, мистер Трой, эти обстоятельства известны; вы поймете, какое негодование я испытала, узнав, что дочь моей сестры подозревается в краже. Я не имею чести быть знакомой с леди Лидьяр; она ведь, кажется, не графиня? Да-да, ее покойный супруг был лишь бароном! Итак, я не знакома с леди Лидьяр, а потому лучше воздержусь и не стану высказывать свое мнение по поводу того, как она обошлась с моей племянницей.
