— В таком случае он совершил ошибку, поскольку я не думаю, что он был вправе поступать подобным образом. Это равносильно тому, как если бы королю Англии пришла бы в голову фантазия продать или подарить Кохинор. В вашей шкатулке находятся так называемые жемчужины Саладина, известные в музеях и в среде ювелиров и коллекционеров. Они расцениваются как высокоценные украшения.
— Но сколько же можно повторять вам, что мне их подарили!
— Не сомневаюсь. Поэтому разрешение вы получите без труда.
— Но ведь я вас предупредила, что эта сделка должна быть тайной и жемчуга должны быть проданы под большим секретом. Король не должен ни о чем догадываться. Он мне их подарил, потому что во мне течет кровь Саладина... О, я должна была бы сказать, что он передал их мне в пользование пожизненно, до его смерти. Они действительно являются частью королевских сокровищ, но в данном случае это не имеет никакого значения!
— Как это не имеет значения? Их могут у вас потребовать обратно, по крайней мере после кончины короля. Его наследник...
— Фарук? Он не будет достойным правителем Египта. Ему всего двенадцать, а он думает только о своих удовольствиях. Вдобавок и умом особенным не блещет, зато любит бывать у меня. Ему со мной весело. Он обожает лошадей, женщин...
— Вот как? Молодой, да ранний!
— Именно. Да еще разные игры, деньги...
— Драгоценности?
— Ну да, но исключительно ради их блеска. В них он ровным счетом ничего не смыслит!
— Ну что ж, хорошо. Вернемся к королю. Что произойдет, если он вдруг потребует вернуть ему жемчуга?
— Никакой трагедии не будет. Мне изготовили копии.
— Такой же формы?
— Почему бы и нет? В нашей стране имеются талантливые мастера, которые сами не знают себе цену.
— А шкатулка?
— Тоже подделка. Ее, впрочем, изготовить было гораздо легче. Не беспокойтесь, я все держу под контролем.
— Вижу. Ваше высочество, все же постарайтесь понять, что я никак не могу подойти к этому делу с ваших позиций. Хоть вы и высокородная дама, но не просите меня становиться вашим сообщником в таком темном деле. Оно явно попахивает воровством!
Шакияр взяла «латакию»[28] из малахитовой коробочки, пристроила ее в длинный мундштук и позволила Альдо дать себе прикурить. Несколько раз затянувшись, она с видимым раздражением стряхнула пепел:
— Учитывая мое, как вы сами изволили заметить, высокое положение, употребление слова «воровство» совершенно неуместно. Кроме того, вы не заставите меня поверить, что ни одно из прошедших через ваши руки особо ценных сокровищ никогда не было похищено или того хуже...
