— Не надо, не надо!.. А что вызвал, извините. — Он как бы примерялся, с чего же начать. И почему-то перешел на «ты»: — Я тебе сейчас все коротко…
Он рассказал, что сам не застал мать в живых. Был в командировке от охотхозяйства. Приехал, мать уже схоронили.
— Кто же схоронил? — спросил Гена.
— Завод. «Беларусь» с ковшом послали, тот за пятнадцать минут могилу отрыл. А померла она вот в этой самой комнате, хватились только на третий день.
— Она замерзла? — в ужасе сросил Гена.
— Нет, натоплено было. Это за неделю так выстыло. Она, наверное, чаю перепила крепкого. Вспотела…
Гена вспомнил, что Матрена Яковлевна была действительно большая чаевница. Любила пить индийский чай «со слоном»…
— Ну, от чаю не умирают, — недоверчиво сказал он.
— Не от чаю, конечно… Старая уж была. Наймушин снова заморгал. А Гена думал досадливо: «Хватит уж тебе! Говорил бы, не тянул резину. Тут сам, того гляди, в айсберг превратишься».
— Вот в чем дело-то, — заговорил наконец Наймушин. — От матери сберкнижка осталась, вот тут, на полочке, нашел. На восемьсот пятьдесят рублей. Ну еще проценты, наверное, набежали… Я пошел получить, а мне не дают. И разговаривать не стали: тайна вклада…
— Тайна? — ошарашенно спросил Гена.
— Ага. Но потом я узнал, что там завещание написано. Знаешь, на кого?
— Откуда я могу знать?
— На вас персонально.
— На меня? Почему?
— Вот и я-то думаю, почему? Вы, может быть, деньги ей какие-нибудь посылали?
— Нет, не посылал.
— Вот то-то и есть. А я как-никак помогал. Иначе откуда бы ей столько накопить? Пенсии получала сорок восемь рублей. Это ведь не деньги.
— Не деньги… — машинально отозвался Гена.
Ему вдруг стало немножко страшно, словно его вина могла быть в том, что Матрена Яковлевна умерла и взялись какие-то деньги…
— Не знаю, за что уж мать на меня так взъелась, — продолжал Наймушин. — Я ведь у нее один сын. Жили, правда, врозь, так она сама с женой моей не заладила. Всю жизнь я промеж двух огней… Бабу свою не защищаю, но и мать к старости дуреть начала. Одним словом, женщины!.. Всегда найдут, что не поделить.
Наймушин говорил и туповато-жалобно посматривал на Гену. Тот опять вспомнил покойную Матрену Яковлевну: это надо же, как похож!
— Я думаю, друг, ты как честный человек поступишь. Дорожные расходы я тебе, безусловно, оплачу, даже могу сверх того накинуть.
— Я что-то не пойму, — неприязненно сказал Гена, — что я делать-то должен?
— Получить и…
— Вам, что ли, отдать?
— Ну а как иначе?
