— Ты это видел или тебе рассказывали?
— Видел. Я стоял в конце зала и все видел.
— Стоял в конце зала?
— Да. Как-то я рассказал эту историю Эльжбете. Она спросила: «А ты? Что ты тогда сделал?» «Ничего не сделал, — ответил я ей. — К тому же, я вижу, с тобой обо всем этом вообще бессмысленно говорить. Ты ничего не понимаешь».
— Странно, почему ты рассердился. Эльжбета прореагировала так, как прореагировал бы всякий нормальный человек.
— Знаю. И кроме того, я знаю, как нормальный человек должен поступать в таких ситуациях. Когда насилуют женщину, нормальный человек бросается на ее защиту, верно?
— Если б ты бросился один, тебя бы убили. Но если бы все, кто там были, поднялись с пола, вы бы запросто справились с власовцами.
— Никто не шевельнулся. Никто уж не в состоянии был подняться с пола, Люди были способны только ждать погрузки в вагоны. А почему, собственно, мы об этом заговорили?
— Не знаю. Перед тем мы говорили, что нужно было что-то делать.
— Я и делал — в районе Умшлагплаца. А та девушка жива, представляешь? Честное слово. У нее муж, двое детей, и она очень счастлива.
— Ты действовал в районе Умшлагплаца…
— …и однажды вывел Полю Лифшиц. А назавтра Поля забежала домой, увидела, что матери нет — в это время мать уже гнали в колонне на Умшлагплац, — бросилась за колонной, бежала вдогонку за толпой от Лешно до Ставок — жених еще подвез ее на рикше, чтоб она успела их догнать, — и она успела. В последнюю минуту замешалась в толпу, чтобы вместе с матерью войти в вагон.
О Корчаке знают все, правда? Корчак — герой, потому что добровольно пошел с детьми на смерть.
А Поля Лифшиц — которая пошла со своей матерью? Кто знает о Поле Лифшиц?
А ведь эта самая Поля могла перейти на арийскую сторону, потому что была молода, красива, не похожа на еврейку и скорее, чем кто-либо другой, осталась бы в живых.
— Ты упоминал о талонах на жизнь. Кто их распределял?
— Было сорок тысяч талонов — такие листочки с печатью. Немцы отдали их Общине и сказали: «Распределяйте сами. Кто получит талон, останется в гетто. Все остальные пойдут на Умшлагплац».
Это было за два дня до окончания акции по уничтожению гетто, в сентябре. Главный врач нашей больницы, Геллер, получила десятка полтора талонов и сказала: «Я распределять не буду».
Талоны мог раздать кто-нибудь из врачей, но все считали, что она даст их тем, кто больше всего заслуживает.
Послушай: «кто заслушивает». Разве существует такое мерило, согласно которому можно решить, кто имеет право на жизнь? Нет такого мерила. Но к Геллер ходили делегации, упрашивали, чтобы она согласилась, и она начала распределять талоны.
