— Пишка хочет на улицу.
Утонув ногами в большущих разбитых пимах и прикрывшись шалью, Марианна постояла у калитки, прижимая к себе теплого кота. Мимо прошли две женщины с ведрами на коромыслах и остановились.
— Ты чего же мерзнешь тут?
— Я гуляю, — сказала Марианна.
— Уж какое гулянье в одном платьишке…
Они понесли дальше свои ведра, плеская голубой водой в чистый снег. Потом одна из женщин вышла на крыльцо и поманила Марианну. Та отпустила кота и нерешительно пошла через улицу.
— Соседка, а знаться не хочешь гляди-ка, у меня тоже девушка маленькая есть.
И показала Марианне годовалую девочку.
— А Сеньку моего знаешь? Отличник!
— Нет, — сказала Марианна. — Я сейчас, к сожалению, не посещаю школу.
Хозяйка пошла ставить самовар и дала Марианне подержать девочку. Та была тяжеленькая, немоватая, с круглыми глазами. Долго держать ее на руках Марианне было трудно, поэтому она вместе с девочкой села на пол, на чистый половик, от которого пахло речным полосканием. Так же пахло и платье на девочке.
— Маменька твоя, я гляжу, все дома да дома. Хворает, что ли?
Марианне сделалось очень неловко.
— Вы знаете, она очень неприспособленная…
— Неспособная — так покажут. Чего ж за печкой сидеть? Чай, вы молодые.
Марианне не хотелось отсюда уходить. В этом доме было все, чего так не хватало в рядковской избе: ровная, недушная теплота, белизна печи, тень занавесок, яркость самоварной меди. А главное — ребеночек, спокойный, как будто понимающий…
— Тетя, а у вас есть радио? — спросила Марианна.
— Как не быть!
Хозяйка включила репродуктор, и Марианна подошла поближе.
— Это «Половецкие пляски», — сказала она. — А вы не скажете, как на фронте? Мы ведь абсолютно ничего не знаем.
Провожая Марианну, хозяйка дала ей крупное белое яичко.
— Ходи к нам. С Томкой поиграешься.
Дома Ангелина с тревогой посмотрела на падчерицу. — Где же ты была?
— В гостях, — сказала Марианна. И вынула из кармана яйцо. — Меня пригласили, и я пошла.
Потом она села возле мачехи и добавила очень серьезно:
— Это просто ужасно, что мы никуда не ходим. Ведь мы совсем молодые!
Ангелина смотрела на нее со странным выражением лица.
— Нет, Марианна, — тихо сказала она, — я уже не молодая!
Однажды Ангелину разбудил стук в неурочное время. Окно было заморожено, и нельзя было увидеть, кто стучится у ворот. Сам Рядков никогда не стучал, наоборот, приходил неслышно, зная секрет засова на калитке, и они узнавали о его приходе, когда он уже появлялся в избе, высокий, белый от метели, и с его приходом по кухне вместе с запахом зимы тянулась ворчливая руготня.
