Я уже пересчитала все свечки на алтаре, после чего решила продолжить ожидание в монастырской библиотеке. Благо сие хранилище сакральных знаний соединялось со святилищем прямым переходом. Я полагала вернуться к исповедальным кабинкам не ранее, чем через час, потому что на опыте знала, как прихожане обожают каяться дядюшке во всяких прегрешениях — независимо от важности и сложности. Отец Ирвинг охотно отпускал грехи и редко штрафовал провинившихся серьезными покаянными обетами. Но главное — святой отец был глуховат на оба уха, а с возрастом еще и близорук стал (хотя утверждал, будто обладает отличным зрением и очки ему носить абсолютно ни к чему). И потому дядюшке каялись часами. Ведь это одно удовольствие — душу облегчишь, отпущение получишь, да еще будешь абсолютно уверен, что все твои тайны останутся только между тобой и Богом! Это вам не болтливые психоаналитики, которые за ваши же деньги замучают бесполезными советами. Да еще и пропуск в рай дадут.
В таком вот русле протекали мои мысли, пока я пыталась отыскать среди всевозможных житий святых какой-нибудь альбом с красивыми картинками, дабы увесистой книжицей побыстрей убить время. Как назло, ничего подходящего под руку не попадалось. А в латыни я была не сильна — при всем упорном старании крестных из Pater Noster я умудрилась запомнить только Amen.
Умаявшись, я наугад взяла пару книжек в сафьяновых корочках и плюхнулась за длинный стол, что стоял вдоль стены, от окна до окна. Борясь со скучливой зевотой, я бесцельно листала фолианты, гадая, о чем в них речь, когда тишину книгохранилища робко нарушил живой человек. (Не считая меня, здесь было пустынно — монашка-библиотекарша, шуршащая бумагами в своем углу, в расчет не идет, она давно отказалась от суетной жизни в пользу царствия загробного.)
Я сделала вид, будто всецело поглощена чтением, а сама стала следить за посетителем. Следить не глазами, но всем своим существом — полагая, что в учреждениях духовного уклона люди ищут прежде всего смысл бытия, а такие штуки познаются в тишине и уединении, я не решилась крутить головой по сторонам, словно любопытная устрица. Спиной я слышала, как вошедший взял с полки книгу. Шаги приблизились. Тяжеленький фолиант лег на стол справа от меня. Придвинулся стул… Я скосила глаза, ожидая увидеть дородного отца церкви либо на худой конец суровую невесту Господню.
Правильный профиль. Внимательный взгляд голубых глаз, скользящий по ровным строчкам на пожелтелых страницах. Копна африканских косичек цвета золотой пшеницы. Упрямый подбородок, серьезно сжатые губы… Я рисковала окосеть!
