— Понятно, — важно покивал я и снова принялся рассматривать ожившую шишку. — И как он… — разумеется, я собирался спросить, как из этой куклы извлечь информацию, но меня перебил голос ректора, донесшийся со стороны шушара.
— Ваш класс готов к эксплуатации, Андрей Игоревич. Милости просим принять работу и в случае каких-либо претензий сразу же связаться со мной.
— Лихо, — оставалось прокомментировать мне и подняться. Но оба эльфа, проявив чудеса единодушия, положили руки на мои плечи и заставили снова сесть на стул. — И? — не понял я.
— Ты же вроде поесть собирался, — напомнил Мурка.
— Ну да, — как-то очень некстати вспомнилось, что из-за некоторых ушастых так и не позавтракал.
Желудок мгновенно издал тоскливую трель. Повернувшись в сторону Барсика, от которого шел какой-то странный звук, заметил, что у красноволосого эльфа глаза смеются. И выглядит он в этот момент не то чтобы моложе, но теплее, это однозначно. Я чуть было варежку не раззявил от такого открытия. Спохватился, но светлый эльф, к моему сожалению, уже успел что-то прочитать по моему лицу, и смех из его холодных, льдистых глаз, казалось, исчез безвозвратно.
— В чем дело?
— А ты, оказывается, симпатичный, когда не злой, — не стоит думать, что я просто так это сказал. О нет, я в такие моменты, как правило, очень быстро мозги включаю. Так что слова были именно теми, которые я и хотел до светлого донести.
Эльф нахмурился. Хотел что-то сказать, я по глазам видел, что хотел. Но как-то подозрительно глянул через меня на темного командора, закрыл рот и молча отвернулся. Да, дела. Похоже, кто-то тут активно комплексы коллекционирует и донимает ими всех окружающих. Или он так только со мной и с Муркой себя ведет, а с остальными мил и любезен? Нет, чую печенкой, что Барсик наш всегда такой. Надо будет все же подбить их с Муркой ко мне на прием прийти. Вдруг вместе разобраться сможем? Но это потом, когда освоюсь. А пока завтрак, точнее, если мне не изменяют внутренние часы, уже обед.
Глава четвертая
Детки из клетки
Андрей и «колокольчики»
Кормили у них вкусно. Уточнять, из чего были приготовлены те или иные блюда, я сознательно не стал. Еще не хватало аппетит себе портить. Вкусно, цвет и запах не напрягают, и ладно. В студенческие годы, живя один, чего я только не ел, особенно когда деньги, которые родители на месяц выдавали, кончались чуть ли не на следующий день после сего знаменательного события. Поэтому, понадеявшись, что мой луженый желудок стерпит любые издевательства, я съел все, что предложили, и довольным отвалился от стола.
