— Но я тебя люблю, — отвечала Анна.
— Надеюсь. И вообще, нам сейчас стоит быть поближе.
— Лорд Рассел, — сказал Фарн, — эту историю мы еще расскажем детям наших детей. Что бы ни случилось, я горжусь тем, что был с вами.
— Влезай, приятель. Мы еще напьемся так, что встретимся под столом. — Рассел говорил весело, хотя туман сгущался вокруг него и на губах появился иней.
Лодка вплыла в белую плотную завесу тумана. Рассел забрался в кабину вслед за Фарном и крепко обнял бесформенный узел, который когда‑то был Анной.
Холод пронизывал до костей. Он ерзал так, словно огромное слепое чудовище кусало их мириадами зубов‑иголок; он обжигал и дышал смертью.
Головы путешественников были закутаны, глаза закрыты, тела одеревенели от мороза. На лицах был иней, слезы застывали, не успев вылиться из глаз, запаивая веки и ресницы, как сварка на металле. Вот уже стала замерзать влага в носоглотке, не давая людям вдыхать воздух, а тот стал острым и резал легкие, словно нож.
Все равно это добром не кончится, думал Рассел, даже если холод нас не убьет, мы задохнемся от того, что носы и рты заледенеют. Он попытался крепче обнять Анну, но мускулы уже не слушались. Их головы были рядом, и ему показалось, что она стонет. Он хотел взглянуть на ее лицо, но не смог и порадовался, что не видит его.
Где‑то рядом раздался глухой скрежет: видимо, в самой сердцевине тумана поверхность реки напоминает каток, под которым течет более теплая вода. Если это так — их утлая лодчонка вмерзнет в лед навечно. Ему бы следовало это учесть еще до экспедиции. Многое нужно было учесть!
Рассела одолевала дремота, мысли путались, боль, причиняемая холодом, уже не так досаждала, потому что ощущения притупились. Ему казалось, что леденеют даже образы, возникающие в мозгу.
Сквозь дремоту мелькнула мысль: хорошо бы поговорить с Анной, такой близкой в этой тьме и такой далекой, заключенной в капсулу собственных страданий. Так хочется с ней поговорить…
Прости меня, любовь моя, думал он в отчаянии. Прости за то, что я тебя втравил в эту затею…
А потом не осталось никаких мыслей, только ледяное, бесконечное забытье…
…Внезапно разверзлись небеса, и произошло чудо — вокруг был теплый мир, поражающий безумством красок, запахов и звуков. У Рассела внутри словно взорвалась бомба — сознание вернулось, ощущения нахлынули разом, оглушив его.
Он открыл глаза, вскрикнув от боли. Над ним было лицо Анны, а еще выше — голубое полотнище неба. Рассел попробовал пошевелить пальцами — они двигались. Попробовал поднять руку — она поднялась, но показалась странно, невероятно жесткой. Потом он сел на скамью и засмеялся.
