Мы только успели обменяться рукопожатием, и я прошел еще несколько ярдов по направлению к огневому рубежу. В течение короткой задержки я потерял контакт с г. Зидербергом, и когда я спрашивал людей, присевших позади скал, об Айзеке Малербе, то Рэд Дэниел Опперман, офицер коммандо, сказал мне, что он несколькими минутами ранее послал преторийцев в обход, чтобы обстрелять английский фланг. Идя в том направлении, я достиг места, где скальное обнажение обрывалось. Отсюда до начала следующего скального участка было примерно сто ярдов совершенно открытого пространства.
Один из мужчин, находившихся там, сказал мне, что преторийцы незадолго до того проскочили этот промежуток, и теперь они заняли позицию среди камней на другой стороне. Я решил последовать их примеру, но, как только я оставил укрытие, на меня обрушился такой огонь, что я решил не рисковать и остался где был. На полпути к к дальним скалам лежал убитый, и, приглядевшись, я узнал в нем Карла Джеппа, моего последнего соседа по палатке. Эту потерю я переживал особенно остро, потому что мы были очень большими друзьями. Внешне он был человеком суровым, но я видел от него много доброго с тех пор, как мы оказались в Натале. Поскольку я не смог добраться до своего капрала, то вернулся к тому месту, где первоначально достиг вершины холма, и занял свое место на огневом рубеже.
В течение моего отсутствия приблизительно пятьдесят солдат сдались в плен, но больше ничего хорошего не было. Мы несли большие потери от огня из английских окопов, находившихся так близко от нас, что до них можно было добросить бисквит, и моральное состояние буров было на пределе. Это понял бы каждый, кто лежал под огнем ли-метфордов, который велся с двадцати ярдов. Потери, которые мы несли, были нам хорошо видны, но мы то время не знали, что своей стрельбой причиняем противнику еще больший ущерб. Наши убитые и раненые лежали среди нас, а английские были скрыты за бруствером, поэтому мы не могли знать, что англичанам приходится еще хуже, чем нам.»
К счастью, к девяти часам ситуация разрядилась, поскольку трансваальские артиллеристы наконец привели в готовность орудие на холме, который был примерно в миле от нас и начали стрелять над нашими головами по войскам, скучившимся на небольшом плато перед нами. Огонь англичан стал меньше и наши потери также уменьшились. Положение, тем не менее, оставалось тяжелым. Солнце припекало все сильнее, а у нас не было ни еды, ни воды. Вокруг нас было множество убитых и раненых, что производило деморализующее действие. К полудню уныние стало овладевать бурами и порядок поддерживался только волей комманданта Оппермана, громкий голос которого мог поддержать любого, в ком он замечал признаки колебания. Если бы не он, все могли бы разбежаться, поскольку поползли слухи, что нас предоставили собственной судьбе. Мы видели, что на равнине под нами собирается большое количество всадников, но до конца дня помощь к нам придти не могла. Я много раз слышал, как старый Рэд Дэниэл кричал, что помощь близка, но, похоже, что сам он в это уже не верил.
