Жертвы были значительны, и я сам видел некоторых людей, жутко искалеченных, включая отца и сына из Франкфуртского коммандо, которые были разорваны на части снарядом из гаубицы, их винтовки тем же взрывом были отброшены далеко за наши позиции.
Это был очень тяжелый день. Мало того, что был ужасно видящих столько убитых и искалеченных людей, но к этому добавлялась постоянная опасность самому стать жертвой очередного снаряда.
Казалось, что этот обстрел указывал место предстоящего наступления, и мы все время ждали перерыва в стрельбе и начала атаки, но, как оказалось, это был лишь отвлекающий маневр, и нападение планировалось после полуночи совсем в другом месте.
Я имел право оставить свою позицию, поскольку мой отряд располагался в тылу, но я не стал уходить, и оставался там, пока все не утихло к закату, когда я мог возвратиться, не потеряв лица. Я нашел добровольцев из Претории, там же, где я оставил их, копающими траншеи тем утром. Они, должно быть, поработали хорошо, поскольку закончили весьма длинную траншею.
Я присоединился к Айзеку Малербу и другим, сидящим вокруг костров, готовящих ужин, и, наблюдая за тем, как небо над Дракенсбергом становилось все темнее, болтал в течение этого тихого часа с мужчинами, большинству из которых следующим утром было суждено умереть. Фельдкорнет Зидерберг приказал мне спуститься с ним к фургону, в котором были наши запасы. Он сказал, что хочет провести там ночь, и ему нужен связной, чтобы в случае чего доставить к окопам его распоряжение, и он надеется на мои быстрые ноги.
Когда мы добрались до места, для него была разбита палатка, которую он разрешил мне разделить с ним, и скоро я уснул. Ночью шел дождь, иногда прекращавшийся, и в три утра мы были разбужены винтовочной стрельбой со Спионоскопа. Мы прислушались, но, поскольку ничего не могли сделать в темноте под дождем, а стрельба вскоре утихла, мы снова уснули.
На восходе снова началась канонада и винтовочная стрельба по тому же фронту, что и вчера, но, поскольку все это было лишь повторением вчерашнего, мы с Зидербергом не были сильно встревожены и продолжали сидеть под защитой фургона, потягивая утренний кофе, пока над нашими головами свистели шальные пули.
Пока мы завтракали, один из наших преторийцев прискакал с сообщением от Айзека Малерба чтобы сказать, что британцы ночью предприняли атаку и захватили Спионоскоп. Это было очень серьезно, поскольку, если бы холм пал — вся линия обороны по Тугеле пала бы вслед за ним, и мы с трудом заставили себя поверить в эту новость. Гонец, однако, уверил нас, что это было так, но он сказал, что сильный отряд бюргеров собирался ниже холма и что Айзек Малерб поехал вниз короткой дорогой вместе со всеми, кто был с ним, поэтому мы крикнули погонщикам, чтобы они навьючили наших лошадей, и, взяв сколько можно было боеприпасов из фургона, мы последовали за нашим проводником.
