Тихомиров уже и подумывал насовсем переехать к Михалычу, поскольку свои сомнительные отношения с Леночкой продолжать больше не собирался – стыдно было. Нет, Леночка – девчонка вполне себе симпатичная, сказать нечего, все при всем… вот только любил-то молодой человек вовсе не ее, а Олесю, сгинувшую вместе с самолетом и летчиком. Олеся, Олеся… Где же тебя искать-то?
– Так ты, Максим, у меня сегодня ночуешь?
– Не, дядя Миша, в Ульянку пойду. Евгении Петровне обещал новую дверь поставить.
– А, ту, что мы третьего дня везли!
– Ее…
– Хорошая дверь. Ну иди, раз надо.
Оба один за другим выбрались из паровозной кабины, спрыгнули наземь, помахали бдительному охраннику.
– Слышь, Михалыч, – обернулся Максим. – Петровне и дровишки бы на зиму не помешали… хоть немного. А она б нам наливочки, а?
Старый машинист облизнулся:
– Да уж, наливочка у нее классная. Только вот насчет дров. Завтра вряд ли выйдет… Лучше чуть попозжей… А завтра ты бы того… у платформы где-нибудь пару кубов припрятал.
– Да уж постараюсь. – Максим хмыкнул и, не оглядываясь, быстро зашагал по шпалам.
Пару кубов… Угу! Что он, трактор что ли? Ну, сколько получится, конечно, припрятать можно, Евгения Петровна – женщина хорошая, а без дров ей зиму никак не прожить. Правда, пока можно было потопить и мебелью…
«Домой» – Тихомиров пока так и называл квартиру Евгении Петровны – молодой человек добрался быстро и сразу же занялся дверью: снял старую, фанерную, аккуратно прислонил к стеночке – на дрова – и уже принялся навешивать новую, как вдруг с улицы вбежала в подъезд Леночка.
Довольная, разрумянившаяся:
– Дверь ставишь? Вот молодец. Давай подержу… ну, давай же! Нет, нет, тетя Женя, вы лучше на кухню идите, простудитесь еще. Мы тут и вдвоем сладим… Верно?
– Точно, сладим, – охотно подтвердил Максим. – Лена, ты бы принесла свечку.
Вообще-то свечки давно уже были страшным дефицитом, как и зажигалки, и спички, но ради такого дела можно было и чуть-чуть посветить. А что делать? Домой-то Максим возвращался лишь с наступлением темноты, а утром, едва начинало светать, уходил. Без всяких выходных, разумеется.
Навесив дверь, тут же и обмыли, так, по чуть-чуть, да пораньше завалились спать… Как и все – весь Петербург теперь ложился рано и вставал по солнышку. Экономили свечки, керосин, батарейки для фонарей – у кого что еще оставалось.
Макс уже начал было похрапывать – он спал последнее время отдельно, на раздвижном кресле, полностью предоставив Леночке кровать, однако почти сразу же был разбужен: девушка перебралась к нему, прилегла, приникла, что-то ласковое прошептала на ухо…
