Вместо слов, проснувшись, поцеловал… целовал долго и нежно. Сначала – в губы, потом наступил черед шеи, груди, пупка… Леночка тихонько застонала, выгнулась… Максим погладил ее по бедрам, по животику, поласкал пальцами грудь, чувствуя, как уже навалившийся было сон уходит, уходит, уходит… В карих девичьих глазах сверкнули золотистые искры, нежные руки ее обхватили молодого человека за плечи, прижали к себе… ах, как восхитительно… Макс провел руками по спине девушки, вдруг покрывшейся мурашками, словно от холода, но никакого холода не было, вовсе нет, наоборот – томное манящее тепло разлилось по всему телу… по двум телам, которые медленно сплелись, став на какое-то время одним целым…
И те сверкающие искры в распахнутых широко глазах расплавленным золотом стекали… нет, медленно вонзались в глаза Максима… и было так хорошо… обоим…
– А я думала, уже и не добужусь, – чуть позже рассмеялась Леночка. – Вообще, скажу честно, от мужиков я давно ничего хорошего не жду… Исключая секс, разумеется… Хорошая наливка у тетушки, правда?
– Да уж. – Тихомиров устало погладил девушку по бедру. – Неплохая. Как и сама тетушка. Евгения Петровна – так ведь ее зовут?
– Да, славная женщина. – Девушка почему-то вздохнула. – Единственное, что хоть как-то примиряло меня с этой семьей.
– А кем она работала до пенсии?
– В каком-то НИИ, а потом – как развалился их институт в девяностых – пошла в искусствоведы. – Леночка улыбнулась. – Правда, это, наверное, слишком громко сказано. Просто учила детишек прекрасному… при Русском музее. Знаете, там гимназия была… раньше, до тумана.
Тихомиров кивнул:
– Понятно. Интересно как все складывается… сложилось…
– Это ты про нас?
– Ну да, про кого же еще-то?
Девушка уселась на кровати, спустив ноги на пол, задумалась… Чуть помолчав, тихо сказала:
– А знаешь, почему я за тобой стала следить? Ну, там, на заводе.
– Почему же?
Честно говоря, Максиму это уже было не очень-то интересно. Выбрались оттуда – и ладно. Но раз уж Леночка затеяла этот разговор… пусть. Может, зачем-то это ей было надобно? Скорее просто хотела выговориться… после всего.
– Сейчас расскажу… подожди…
Накинув на себя длинный, явно из тетушкиных запасов, халатик, девушка вышла из комнаты и вскоре вернулась… с початой бутылкой наливки и двумя голубыми рюмочками. Налила…
– Выпьем.
– Прозит! – улыбнулся Максим. – За вашу и нашу свободу.
И к чему такой тост сказал, честно говоря, дурацкий?
Впрочем, вдруг погрузившаяся в себя Леночка не обратила на его слова ровно никакого внимания, но послушно выпила, улыбнулась с грустинкой:
