— Вот к чему: пирруинцы таковы из желания угодить, или, проще говоря, они всегда знают, откуда дует ветер, и бегут так, чтобы ветер дул им в спину. Если бы мы, эрнистирийцы, были народом-завоевателем, купцы и моряки Пирруина упражнялись бы в эрнистирийском наречии. Если король хочет яблок, говорят наббанайцы, Пирруин сажает фруктовый сад. Любой народ, пытающийся напасть на таких уступчивых и услужливых союзников, был бы просто глуп.
— Так ты хочешь сказать, что у них продажные души? — спросила Мириамель. — Что они преданы сильнейшему?
— От этого веет презрением, — Кадрах улыбнулся. — Но, моя леди, это достаточно точная характеристика.
— Тогда они не лучше, — она осторожно осмотрелась, сдерживая гнев, — не лучше шлюх!
Лицо монаха приняло холодное, отстраненное выражение, улыбка стала натянутой.
— Не каждый может устоять и умереть героем, принцесса, — сказал он тихо. — Некоторые предпочитают сдаться и утешаться тем, что выжили.
Мириамель приняла очевидную истину сказанного Кадрахом, но пока они шагали по улице, не могла понять, отчего ей сделалось так невыносимо грустно.
Мощеные дороги Анзис Пелиппе не только неустанно петляли, они переходили в ступени, выдолбленные прямо в скале, а потом снова спускались, сливаясь с другими, пересекались под немыслимыми углами, как змеи в корзине. Дома с каждой стороны стояли, тесно прижавшись друг к другу, у большинства из них окна казались закрытыми глазами спящих, из некоторых лился яркий свет и доносилась музыка. Фундаменты домов были приподняты спереди, и каждое строение как бы приникало к поверхности горы, а верхние этажи нависали над узкими улочками. От голода и усталости у Мириамели мутилось сознание, и порой ей казалось, что она снова под низкими сводами Альдхортского леса.
Пирруин представлял собой группу гор, окружающих Ста Мироре, главную гору. Их горбатые вершины поднимались почти от самых скалистых берегов острова над заливом Эметтин. Очертания острова напоминали свинью, окруженную поросятами. Ровной поверхности почти не было, разве лишь седловины в местах соединения высоких холмов, так что селения и города Пирруина лепились к горам, как ласточкины гнезда. Даже Анзис Пелиппе, великий порт и резиденция графа Страве, был построен на крутом склоне, на мысе под названием Гаванский камень. В городе было множество мест, из которых можно было помахать соседу на нижней улице.
— Я должна что-нибудь съесть, — сказала наконец Мириамель, тяжело дыша. Они стояли между зданиями на повороте одной из петляющих улиц, откуда можно было видеть огни туманной гавани внизу. Тусклая луна, как обломок кости, висела в облачном небе.
