Наталья Никаноровна Круглова, купчиха.
Александра Петровна, ее дочь.
Луша, горничная девушка.
Гостиная в доме Брусковых.
Явление первое
Луша и Наталья Никаноровна Круглова (входят).
Луша. Вы из саду, Наталья Никаноровна?
Наталья Никаноровна. Из саду.
Луша. Сама-то идет тоже?
Наталья Никаноровна. Да, сейчас за мной.
Луша. Так надо велеть самовар ставить.
Наталья Никаноровна. Она уж приказала. Что это, девушка, ваши хозяева-то какие скучные, какая тоска с ними?
Луша. Уж и не говорите! Такое-то постылое житье, не накажи господи!
Наталья Никаноровна. Диви б денег не было, а то с такими-то деньгами, да все думают о чем-то да сокрушаются. Мы с дочкой люди небогатые, а не в пример веселее вашего живем. А будь-ка у меня деньги…
Луша. Уж какая у вас дочка красавица! Вот бы нашему Андрею Титычу.
Наталья Никаноровна. Что ж мне, набиваться, что ли, коли не хотят? Как же, была оказия! Да она к вашей жизни и не привыкнет: у нас каждый день веселье, а здесь точно хоронят кого. Я и постарше ее, да, кажется, с тоски бы пропала. Мы живем не по-вашему: у нас, что ни день, либо мы в гостях, либо у нас гости, а то так за город. Я так рассуждаю, милая: ученье наше было на медные деньги; как образованные люди живут, мы жить не можем, а денег-то на наш век хватит; по крайности, мы хоть весело поживем.
Луша. Пойти чай готовить! Никак, сама идет. (Уходит.)
Входят Мудров и Настасья Панкратьевна.
Явление второе
Мудров, Настасья Панкратьевна и Наталья Никаноровна.
Настасья Панкратьевна. Что это Кит Китыч не едет! У меня сердце не на месте. Присядьте, любезные гости!
Мудров. Присядем-с, присядем-с. Отчего не присесть. Ох-ох-ох! Грехи наши тяжкие!
Садятся.
Настасья Панкратьевна. Тяжкие, батюшка, тяжкие! (Наталье Никаноровне.) Да где ж дочка-то ваша?
Наталья Никаноровна. Да, чай, в саду гуляет.
Настасья Панкратьевна. Ну, пущай гуляет.
Наталья Никаноровна. Что ей с нами-то делать! Что мы ей за компания! Разговоры наши слушать скучно.
Настасья Панкратьевна. Скучно, матушка, скучно. Уж посидите вы у меня, бога ради, подождемте вместе Кит Китыча. Все как-то при людях лучше, а то одной-то мне страшно.
Молчание.
Так вот, Урлапий Гаврилыч, я и говорю…
Мудров. Харлампий, сударыня.
Настасья Панкратьевна. Да, Харлапий Гаврилыч! Так вот я и говорю: тяжело на свете-то жить! Уж как тяжело!
Мудров. Да, не легко-с, не легко-с.
Настасья Панкратьевна. Особенно кому с большими деньгами.
Наталья Никаноровна. Ну, еще с деньгами-то стерпеть можно, вот без денег так плохо.
