Гобелен легко гарцевал, пока мы проезжали парадный круг перед трибунами, тогда как другие участники забега мерно шагали. Он игриво пританцовывал, когда мы легким галопом возвращались на старт, который в трехмильных скачках с препятствиями в Кемптон-парке расположен слева от трибун и на виду у большинства зрителей.
Еще одиннадцать наездников кружили на месте, в последний раз проверяя упряжь, поправляя очки и отвечая стартеру, проводившему перекличку по номерам. Помощник стартера, подтягивавший подпругу соседнего скакуна, оглянулся через плечо и спросил, в порядке ли моя и не надо ли затянуть и ее тоже.
Если бы я не пережил столько неприятностей в последнее время, я бы просто сказал «да», а он подтянул бы пряжку на одну-две дырочки, и я забыл бы об этом. Но после всех драматических событий я был склонен к излишней осторожности. Я вдруг отчетливо представил Бинни, отрешенного и опасного, вспомнил, с каким отчаянием он умолял меня проиграть, и вновь по спине побежали мурашки. Я соскользнул с Гобелена, намотав поводья на руку.
— Только хочу проверить… — туманно, объяснил я помощнику стартера.
Он коротко кивнул, бросив взгляд на часы. До начала скачки осталась одна минута, говорило его лицо, так что поторопитесь.
Седло было моим собственным. Я знал его досконально — каждый клочок кожи, пряжку, все пятна и царапины. Я тщательно исследовал его дюйм за дюймом, осматривая и ощупывая, и не нашел никаких изъянов. Подпруга, стремена, ремни, пряжки — все как и полагалось. Я сам подтянул подпругу, и стартер велел мне садиться на лошадь.
До конца жизни, подумал я, ты будешь оглядываться через плечо. Бояться собственной тени. Но ощущение опасности не исчезало.
— Быстрее, Бриттен.
— Да, сэр.
Я стоял на земле, глядя, как Гобелен закидывает голову.
— Бриттен!
Поводья, думал я. Уздечка. Удила. Поводья. Если уздечка порвется, я не смогу управлять скакуном и он не выиграет забег. Многие скачки были проиграны из-за порванной уздечки.
Заметить слабое место не составляло особого труда, если приглядеться повнимательнее. Кожаная уздечка пришивается к кольцам на концах мундштука; на моей строчка с правой стороны почти полностью была распорота.
Три мили и двадцать препятствий с уздечкой, которая справа едва держится.
— Бриттен!
Я резко рванул повод, и последние нитки лопнули у меня в руке. Я вытащил кожаный ремешок из кольца и помахал свободным концом в воздухе.
— Простите, сэр, — сказал я. — Мне нужна новая уздечка.
