Наступил, однако, и момент освобождения. Точную дату выхода Королева из «спецтюрьмы» установить пока трудно, однако год освобождения известен — 1945, год военной победы. И в том же году Королеву дают первый орден — пока самый низший советский орден «Знак почета» — «за участие в разработке и испытании ракетных ускорителей для боевых самолетов».
Это было типично для советского режима: покойный Л. Рамзин, разработавший в тюрьме новый паровой котел, тоже получил по выходе на волю некий орден. А в годы максимального террора, 1937–38, было несколько случаев, когда публиковался указ о награждении орденом того или иного человека, но вручать орден было некому: в промежутке между подписанием указа и его публикацией человека арестовывали или расстреливали.
Так или иначе, но «дипломат» Королев, обычно неплохо принимавший всякие почести и привилегии, тогда встретил свой первый орден без малейшего энтузиазма — слишком свежа была в памяти тюрьма, слишком очевиден контраст. От человека, который тогда, в 1945 году, участвовал в выпивке по поводу королёвского ордена, я знаю о замечаниях конструктора насчет своего награждения. Замечания были столь опасны, что друзьям пришлось увести Королева от стола под предлогом (по счастью, очень хорошим в России), что человек напился и плохо себя чувствует.
Любопытно, что за те же самые реактивные ускорители Королева был награжден и другой человек — причем награжден более высоким орденом. Более того, даже сами ускорители были известны тогда в авиации под именем этого человека. Доцент Чаломей — так его звали — был ведущим конструктором ускорителей, так сказать, на воле, тогда как Королев был конструктором в тюрьме. Чаломея, до того преподавателя Московского Авиационного института (я был студентом МАИ в годы войны), назначили «вольным» руководителем всей работы, ибо нужен был специалист для осуществления связи инженеров-узников с внешним миром. По указаниям Королева Чаломей ездил на различные предприятия, заказывал те или иные узлы, добывал нужные материалы и… присматривался к работе Королева и его товарищей. Присматривался, во-первых, по долгу службы — вольнонаемный специалист должен был наблюдать, чтобы заключенные «враги народа» не устроили какого вредительства, — а во-вторых, потому, что был отнюдь не глуп. Посвященный во всю секретную документацию, связанную с ракетами, Чаломей читал подробные донесения насчет немецких военных ракет и понимал, что будущего автора такой же советской ракеты ждут самые высшие награды.
