– Как гласит испанская пословица, Viva el Rey, у muera el mal gobierno – да здравствует король, и смерть плохому правительству. – Санмартин коснулся пальцем обшарпанного стола вроу Бейерс, подумав, что когда-нибудь этот стол очутится в музее, так как за ним делалась большая часть истории.
Зейд-Африки.
– Насколько хороши войска, которые доставил Хории, сэр? – спросил Том Уинтерс, секретарь и телохранитель Брувер.
– Японцы хорошо обучены, но неопытны, – поморщился Санмартин. – Маньчжуры – крутые ребята; их стараются использовать для грязной работы. У нас шутят, что если дома хоть шаром покати, а собака беременна, значит, здесь побывали маньчжуры.
Ханна Брувер покачала головой и пнула мужа ногой под столом.
– Тебе никогда не сделать из него политика, Ханна, – усмехнулся Бейерс, – если он будет продолжать отпускать подобные шуточки.
– Это не совсем шутка, – возразил Санмартин. – Если им прикажут насиловать детей, они сделают это, и возможно, даже с удовольствием.
– Довольно! – свирепо рыкнула Ханна Брувер. —
Больше никакой политики!
В этот момент вошла Бетье Бейерс с полной супницей. Хендрика торжественно шагала рядом, держась за юбку приемной бабушки.
Прозванная друзьями и недругами «Снегурочкой», Брувер работала учительницей, когда ее наняли переводчицей в батальон Верещагина. Не являлось особой тайной, что именно она убедила Альберта Бейерса поддержать Верещагина во время мятежа, после чего Бейерс назначил ее министром внутренних дел своего временного правительства.
Уже замужняя и беременная, Брувер участвовала в первых зейд-африканских выборах и победила, несмотря на свою репутацию правой руки Бейерса, а быть может, благодаря ей. Ее противник хвастался тем, что по возрасту годится ей в дедушки, но как раз это замечание и помогло ей разнести соперника в пух и прах.
В первой Ассамблее Зейд-Африки Брувер была избрана спикером отчасти потому, что она являлась единственным кандидатом, которому можно доверить этот пост без всякого риска, а отчасти потому, что была внучкой Хендрика Пинаара. Пинаар был единственным способным генералом среди мятежников, и все помнили, за что его застрелили – ему хватило храбрости сказать, что восстание «провалилось и что пора подумать и о народе. Брувер была тверда в своих убеждениях и, как политик, ни у кого не просила снисхождения и никому не давала пощады.
– Теперь помолимся – главным образом о мире, – сказала она, взяв за руку вроу Бейерс.
