— Расскажи мне про Джера, — предложил он. — А я пока вином займусь. Штопор есть? Вот и ладненько…
«Джер» — так он подписывался, это было сокращение то ли от «Джеральд», то ли от «Джерард», Сью не знала точно. Родился он где-то в Европе — возможно, в Бельгии. Бродяжил от Амстердама до Марселя, а вот покидал ли пределы Старого Света — выяснить не удалось.
Если Джер и был известен при жизни, то лишь внутри замкнутого, как любая тусовка, коммьюнити графферов — или, как тогда еще говорили, райтеров. И то не факт — потому что в командах он не работал, в скандальных акциях вроде разрисовывания Кремлевской стены в Москве или тэггерства на боках пилотируемого аппарата «Орион», не участвовал. Он просто рисовал граффити.
Большую часть того, что он сотворил на грунтованных смогом бетонных стенах городов Евросоюза, затерли и закрасили муниципальные власти. Кой-какие оставшиеся после Джера рисунки и скетчи разобрали знакомые — и что-то, возможно, до сих пор валяется на чердаках и в запасниках.
В общем, Джер разделил судьбу многих художников — умереть в безвестности и стать знаменитыми после смерти. Но в отличие от гениев и талантов прошлых веков Джеру не хватило обычной жизни и простой смерти, чтобы обрести популярность.
Кто и когда сделал пять психомасок Джера — неизвестно.
Уверенно датируется только одна из них — пятая, последняя. Потому что после нее Джер покончил с собой.
Джер был уже давно мертв, оплакан друзьями — или не оплакан, кто знает? — и прочно забыт, когда пять слепков его личности поступили на полулегальный рынок психоматриц.
Тогда и пришла к Джеру посмертная слава.
Оказалось: кто испытал на себе первую маску из пяти, неизбежно возьмет вторую… и так далее, вплоть до пятой, последней.
Оказалось: всем джернутым вместе с невероятно яркой эйдетикой восприятия передается творческая манера прототипа, вплоть до характерных мотивов — так, что по рисункам не отличишь; словно бы все их сделал сам Джер.
Оказалось: пятая маска приводит к самоубийству.
Без исключения.
Всех.
«Джер всегда убивать себя», — сказала Сью тихим, спокойным голоском отличницы. Словно доклад на семинаре читала.
Андрей пролил кагор на джинсы. Сью не шутила. Он был приговорен.
Мысли метались под черепом, как крысы в трюмах «Титаника».
Аллее капут, амиго. Всё, приплыли. Трындец котенку… Как же это, как?! Нет, но почему…
Ой, мама, как умирать-то не хочется!
Сью тихонько засмеялась. Андрей опешил.
— Ты сумасшедшая, — пробормотал он. — Что тут смешного?
