— Убью, гад, — спокойно, но твердо сказал Захар, направляя черные дырочки стволов в лицо Хмыреву.
И Хмырев понял, что убьет. Он покорно встал, как приказал ему Захар, отошел к своим старым ботинкам и начал переобуваться. Захар повесил малокалиберку себе за спину и, отойдя шагов на пять от костра, переменил стреляную гильзу на патрон, заряженный волчьей картечью:
— Ты думаешь, я с тобой, гадом, в бабки играть буду?
Захар уже не дрожал и говорил спокойно, но в этом спокойствии была железная решимость, заставившая огромного сильного Хмырева покорно надеть на плечи вещмешок, а на шею повесить ботинки и идти торопливым шагом перед маленьким щуплым человеком назад в село.
Захар оставил свой вещмешок на галечном берегу, думая вернуться сюда, но в горячке забыл укрыть его тентом и теперь, шагая вслед за Хмыревым, не сводя с него настороженных глаз, мысленно ругал себя за эту оплошность:
«Как бы дождь не пошел к завтрему — пропадут сухари...»
В село пришли на закате солнца. Захар, повесив ружье на плечо, но держа дистанцию, приказал Хмыреву идти к дедовой хате.
— Не пойду я туда, — заартачился Хмырев, остановившись посреди улицы.
— Пойдешь, — спокойно возразил Захар и снял ружье.
— Ты побоишься... Тут свидетели...
— Пойдешь, пойдешь, — Захар медленно взвел курки, они сухо щелкнули.
Захар не шутил. Ему было не до шуток. Все плохое и гнусное, что воспринимал он всю жизнь покорно, теперь раздражающе уродливо было воплощено в одном человеке, стоящем перед ним...
И они пошли, провожаемые недоуменными взглядами сельчан. У калитки Захар остановил Хмырева.
— Слушай сюда, Хмырев. Внимательно слушай. Подойдешь к старику, скажи, что ботинки случайно положил в мешок, дескать, у меня точно такие же есть в мешке, а я думал, что мой напарник их выложил на веранду, ну, и положил, дескать, по ошибке вторую пару. Извинись. Дальше слушай. Придешь в экспедицию, сразу на расчет подавай. Я десять лет в экспедиции завхозом работаю и скажу тебе прямо: житья тебе не будет в этой партии. Стало быть, рассчитывайся и мотай отсюда. Тайга воров не терпит, накажет по-своему, без философии. Ну, иди! Потом сядешь на лесовоз, доедешь до Горного, а там знаешь путь. Да не забудь извиниться перед стариком!
Хмырев, не снимая мешка, открыл калитку и пошел к дому.
1971
