Прошло около получаса. Вдруг Эрика сказала:
— Посмотри!
Я повернул голову. В противоположном конце зала, возле столов с закусками, крутился какой-то высокий тощий парень в очках с толстыми стеклами. Его светлые волосы стояли на макушке дыбом, придавая прическе катастрофическое сходство с соломенным веником. Вот рука его метнулась к подносу с едой, ухватила несколько бутербродов и проворно спрятала их в карман долгополого дождевика — довольно неуместного предмета одежды, когда на дворе теплый майский вечер, а дождя нет и в помине. За считаные минуты со стола исчезли рулетики, виноград, пара головок сыра и не меньше двухсот граммов ветчины. Все это скрылось в карманах дождевика. Видимо, решив, что пора и честь знать, заметно округлившийся паренек двинулся к выходу.
— Слушай, я хочу с ним поговорить, — решительно сказала Эрика.
— Ну зачем? Ты его только оконфузишь.
— Но я же не собираюсь требовать, чтобы он все положил на место. Я просто хочу узнать, кто он такой.
Не прошло и нескольких минут, как Эрика представила мне Ласло Финкельмана. Пожимая мне руку, он как — то задушенно дернул головой. Я заметил, что его дождевик застегнут до самого подбородка — в районе шейно — воротниковой зоны явно были сосредоточены запасы продовольствия. С разговором не сложилось. Он проковылял к выходу и исчез.
— Он голодает, Лео. Ему всего двадцать лет. Живет в Бруклине, в Гринпойнте. Как я поняла, он художник. Жить не на что, вот он и пробавляется бесплатными закусками в барах или пробирается тайком на банкеты вроде этого. Ему нужно помочь. Я позвала его к нам. Пусть придет, поест.
— Да того, что он сегодня уволок, ему на месяц хватит! — попытался я успокоить жену, но она не слушала.
— Я записала его телефон, надо будет позвонить и напомнить, что мы ждем его на будущей неделе.
Нам тоже пора было уходить. И тут мы снова увидели Люсиль. Одна, без спутника, она стояла, держась за стену, и с трудом сохраняла равновесие.
— Люсиль, с тобой все в порядке? — встревоженно спросила Эрика.
Люсиль подняла голову и посмотрела сперва на Эрику, потом на меня.
— Лео, — пролепетала она.
Глаза ее блестели, черты лица утратили привычную жесткость. Тело, обычно такое напряженное, вдруг обмякло, колени подогнулись как у марионетки, и Люсиль начала сползать по стене нам под ноги. Эрика рывком вздернула ее.
— Скотт… где Скотт? — спросила Люсиль.
— Ну откуда же мне знать, где Скотт, — негромко произнесла Эрика и повернулась ко мне.
