Вайолет судорожно сглотнула и продолжала:
— Меня оставили дома с папой. Мне было так стыдно! Я думала, что умру со стыда. Я же была кругом виновата. Вместо того чтобы спасать сестру, потеряла со страху голову. Но что самое ужасное, где-то в глубине души я чувствовала, что мой припадок был "понарошку" и я попросту заигралась…
Глаза Вайолет налились слезами.
— Я спряталась в своей комнате и принялась считать. На четырех с чем-то тысячах вошел папа. Он пообещал, что Алиса скоро поправится. Мама позвонила ему из больницы. Господи, как же я тогда плакала!
Вайолет опустила голову и отвернулась, пряча лицо.
— Врачи сказали, что у сестры эпилепсия. Так что теперь я знала, как выглядит большой судорожный припадок.
— Тут любой бы испугался, — сказал я.
Вайолет подняла голову. Внезапно в глазах ее блеснул лукавый огонек.
— Тут есть одна интересная деталь. Знаете, как Шарко задумался о природе истерии? Оказывается, в его лечебнице палаты истеричек и эпилептиков находились рядом. И очень скоро у пациенток, страдающих истерией, были отмечены судороги. Подопечные Шарко превращались в зеркало, которое отражает все, что рядом. Вот так-то.
В августе мы с Эрикой на пару недель сняли беленький домик на острове Мартас-Винъярд, в десяти минутах ходьбы от пляжа. Там мы отпраздновали четвертый день рождения Мэта. Утром знаменательного дня малыш был странно тих. Он чинно уселся напротив нас с Эрикой и серьезно посмотрел на гору ярких свертков, лежавших перед ним на столе. Прямо над его макушкой находилось окно, за которым расстилался зеленый луг и роса на траве сверкала в лучах солнца. Я ждал, что Мэт сразу кинется разворачивать подарки, но он сидел не шелохнувшись. Мы чувствовали, что он вот-вот что-то скажет. Наш сын часто выдерживал паузу перед тем, как открыть рот, словно перед каждым предложением ему нужно было собраться с силами. За последний год он стал говорить намного лучше, мы видели колоссальный прогресс, но все-таки задержка речи давала о себе знать.
— Давай посмотрим, что тебе подарили, — предложила Эрика.
Сын мотнул головой в сторону подарков, потом поднял на нас глаза и спросил:
— А они уже внутрь меня наполнились?
— Кто? — удивился я.
— Четыре, — пояснил Мэт, и его карие глазки расширились.
Эрика протянула руку и легонько потрепала его по плечу:
— Прости, солнышко, мама с папой не поняли.
— Четыре, — повторил Мэт.
В его голосе звенела упрямая настойчивость.
— Наполнятся четыре.
— Ах, вот оно что, — с облегчением протянул я. — Не "наполнятся четыре", а "исполнится четыре". Это просто так говорят. Цифры тебя не наполняют, ни внутри, ни снаружи. Их там нет, внутри. Просто тебе исполнилось четыре года.
