— Ты вызвала врача? — спросил он, когда всхлипывания стали переходить в беззвучный плач.
— Зачем? Я в полном порядке.
Теперь на нее нашло агрессивное настроение.
Джексон бросил взгляд на кровать и понял, почему ему не понравился ее вид: синие простыни не должны быть почти фиолетовыми. Его сердце замерло. Сколько же крови она потеряла? Трясущимися руками он достал из кармана сотовый телефон и набрал номер неотложной помощи. Тейлор ничего не говорила. Она сидела на кровати, уставившись в одну точку, и тихо шептала что-то себе под нос. Когда бригада приехала, она молча подчинилась, встала и дошла до машины. Всю дорогу Джексон не выпускал ее руку.
В больнице он расхаживал, словно тигр в клетке, пока ему не сказали, что с его женой все в порядке, но было бы желательно оставить ее на ночь, чтобы понаблюдать. Тейлор положили под капельницу, а он устроился на стуле рядом с ней. Когда она внезапно снова начала тихо плакать, он в нарушение всех больничных правил обнял ее, очень осторожно, чтобы игла не выскочила из вены. Сидя на стуле возле кровати, он гладил ее тонкое тело, ставшее таким слабым и хрупким по сравнению с его собственным крепким и мускулистым телом.
Впрочем, в этот вечер он вовсе не чувствовал себя сильным. Скорее наоборот, беспомощным. Ведь он не только не сумел уберечь ее от несчастья, но и сейчас оказался не в состоянии избавить ее от страданий.
— Я ломаю голову, размышляя над тем, как тебе помочь, cara mia, — честно признался он. — Скажи, что я могу для тебя сделать. Только скажи, и я все сделаю. В лепешку расшибусь.
Он привык действовать, а не быть бесполезным наблюдателем.
Тейлор с трудом приподняла голову.
— Как помочь? А разве ты сам не мучаешься, дорогой мой?
Джексон печально улыбнулся.
— Я не прошел через то, через что прошла ты. Со мной все будет хорошо.
Она покачала головой и упрямо поджала губы.
— Не затыкай мне рот, Джексон. Пожалуйста, не надо. — Под маской упрямства явственно проглядывала беззащитность. — Ты нужен мне, будь рядом. Никогда раньше ты не был мне нужен настолько.
Он смотрел на ее серьезное, заплаканное лицо и чувствовал, как что-то надламывается в нем.
— Я всегда думал, что у нашей bambina будут глаза ее матери.
— И сердце ее papa.
Тейлор стерла слезы с его щеки, и только тогда он понял, что плачет. Впервые с раннего детства Джексон Санторини позволил себе заплакать. Неподдельное горе Тейлор стоило этого. Этого требовала и память их несчастной умершей
