— И, кажется, это вас подвело…
— Да, было бы странно, если бы вы об этом не знали. Но, послушайте. Я ведь был простым перевозчиком. Мне сказали, где взять контейнер и кому его передать. Я не имел ни малейшего представления, что в нем. Фирма-заказчик оказалась подставной, и из нас сделали крайних. Слава богу, справедливость восторжествовала.
— А что было в контейнере?
— Не помню уже. Какие-то человеческие ткани. Кстати, ничего незаконного в этой перевозке не было. Просто документы не были оформлены должным образом.
— Если не было ничего незаконного, почему поставщик спрятался за подставной фирмой?
— Тысяча причин может быть. Налоги, например. Или им дали грант на собственные исследования, а они, воспользовавшись благотворительной программой, перекинули работу на эолийцев, забрав деньги от гранта себе. Честно говоря, медицина для меня — темный лес. Не надо было связываться.
— Вас что, никто не консультировал? У вас не было партнеров?
— Самое смешное, что был, и он был медик. Но в тот момент он отсутствовал, и я взял заказ без его одобрения.
— Как звали партнера?
— Доктор Хопкинс… что, вы его знаете?
Имя прозвучало настолько неожиданно, что Долорес не успела взять себя в руки, и выражение лица ее выдало. А ведь ей было известно, что Хопкинс учился медицине на Приме.
Она скроила очаровательную улыбку, в которой, кстати говоря, ей следовало бы поупражняться. Например, на мне.
— Возможно, я знаю, о ком вы говорите, — сказала она.
— В самом деле? Давно о нем ничего не слышал. Кажется, он тоже переехал. Если вы собираетесь с ним побеседовать, передавайте привет.
— Обязательно передам. У вас остались какие-нибудь документы, связанные с работой «Прима-Брокер»?
— Только почетный диплом за развитие там чего-то… В то время сотрудничество с Эолом только начиналось, и нас поощрили. Даже от налогов избавили на два года. Правда, документов взамен требовали столько, что зарплата дополнительного бухгалтера съела всю экономию на налогах. Ну, это обычное дело, вы же понимаете…
Она понимала, что Макмайер не сказал и десятой доли того, что знает. Но упоминание Хопкинса означало, что к «Центру репродукции человека» ей следует обязательно вернуться.
О своем прошлом до «Прима-Брокер» Макмайер отвечал уклончиво.
— Мои слова могут быть использованы против меня, — улыбнулся он, — а почему вы не хотите сказать мне, зачем вам Олафсен?
Долорес спряталась за тайну следствия. Макмайер ответил, что для его молчания есть оправдание получше — старческий склероз. Следующие полчаса не принесли Долорес никакой новой информации. Она отказалась остаться на обед, хотя запах домашнего сыра показался ей восхитительным.
