Фауна в зоне этих спящих вулканов — некоторые из них, между прочим, время от времени просыпаются — была определенно беднее, чем в районе Японского желоба. По-настоящему богатый животный мир мы наблюдали только при погружении на 760 метров. Особенно много там было морских ежей-спатангидов — крупных оранжевых шаров, которые как бы трепещут, лежа на дне. Иногда из нор диаметром сантиметров 10 высовывались вдруг два-три розовых щупальца. Принадлежали они, несомненно, крупным офиурам, зарывшимся в ил, но ни одна из них так и не соблаговолила показаться нам.
К 15 августа мы вернулись в Иокогаму. Экспедиция закончилась. Мы возвратили свой запас бензина японской фирме, у которой его одалживали, и пригласили таможенных чиновников убедиться, что на борту батискафа нет никаких незаконных грузов. Наконец «ФНРС-ІІІ» занял место на палубе грузового судна.
Японские ученые заявили, что убедились в том, сколь полезен батискаф. Четыре года спустя, когда мне довелось снова встретиться с ними во время японской экспедиции «Архимеда», они признались, что несмотря на все усилия, не сумели получить средства для постройки батискафа у себя на родине. Тем большим был их интерес к предстоящим погружениям.
Не без сожаления улетал я из Токио; дальние вылазки пришлись мне по вкусу, а план следующего года обещал лишь погружения в районе Тулона — в водах сравнительно бедных с точки зрения биологии. Однако во Франции меня ожидала добрая весть: отпущены ассигнования на постройку нового батискафа. Теперь будем строить уже не на пустом месте, думал я: опыт многочисленных погружений поможет найти новые конструкторские решения.
Так что задача моя на будущий год усложнилась; предстояло продолжить подводные исследования на «ФНРС-ІІІ» и одновременно следить за постройкой второго батискафа. Пройденный путь позволял рассчитывать на успех и в будущем.
С 1955 года мы с Вильмом доказывали Комитету по батискафам необходимость постройки нового аппарата. Постановка этого вопроса могла показаться тогда преждевременной, ибо к тому времени «ФНРС-ІІІ» находился в эксплуатации всего один год, но мы предвидели, что получение ассигнований, а затем постройка и доводка нового батискафа растянутся на несколько лет.
Возможно, в тот период рано еще было говорить о научных исследованиях с помощью батискафа. Я заметил, что, ступая на борт «ФНРС-ІІІ», ученые прежде всего задавали себе вопрос — пригоден ли батискаф к чему-нибудь дельному? Так что первые погружения были всегда не более чем поверхностным знакомством с аппаратом. Неужели же батискаф превратится в своего рода глубоководный туристский автобус, спрашивал я себя; обидно было сводить цель погружений к тому, чтобы доставить пассажиру более или менее сильные ощущения и дать ему возможность почувствовать себя героем новейших приключений в духе XX века! Все хвалили батискаф: ученые, журналисты, радиорепортеры единодушно восхищались его надежностью и маневренностью. Кусто и Тайе — два крупных специалиста в области подводного плавания — были в числе первых, кто подчеркивал широкие возможности батискафа;
