— А Щербатого я тоже убил рядом с «Селектом»?
— Нусьо убила черная, когда застала его в канцелярии рядом с сейфом. Щербатый забрался туда, чтобы ограбить сейф, как ты и предполагал ранее. Черная, увидев грабителя у сейфа, в котором хранился ее депозит, потеряла голову и застрелила Нусьо, чтобы спасти свое сокровище.
— Нусьо был убит за портьерой, а не рядом с сейфом, — говорю я.
— Может быть, и не рядом с сейфом. Может быть, вовремя спрятался, но портьера пошевелилась, черная заметила это и выстрелила.
— Откуда она знала, где револьвер?
— Нашла его случайно. Сидела за столиком и от скуки выдвигала и закрывала обратно ящики. В одном из них увидела револьвер. Черная взяла его в руки, в это время портьера колыхнулась, и черная нажала курок.
— Никто не стреляет ни с того ни с сего в портьеру, даже если она колышется. Даже если там кто-то прячется. В таком случае, тем более никто не стреляет.
— Черная могла испугаться. Женщины со страху способны на. любые глупости. Портьера колыхнулась, черной стало не по себе, боялась взглянуть на портьеру еще раз, предпочла* выстрелить. Чисто женская реакция. Потом увидела, что она наделала, испугалась еще больше, немножко подождала тебя, ты не приходил, она боялась все сильнее и убежала в гостиницу, где ты, в свою очередь, застрелил ее.
— Из какого револьвера?
— Револьвер она прихватила с собой. Ты, вероятно, остановил ее и разговаривал с нею минуту-другую, в процессе беседы отобрал у нее револьвер и застрелил ее.
— Как же я мог узнать ее ночью рядом с гостиницей, если я никогда до этого ее не видел?
— Это ты так утверждаешь. Может быть, ты знал о ее приезде еще до того, как она позвонила тебе. И знал, как она выглядит.
— Ничего я не знал о ней, и мне она не звонила. Во время стоянки перед «Селектом» голова моя была забита вовсе не стрельбой по живым мишеням. Можете мне поверить, у меня были более серьезные проблемы.
— А свидетели у тебя есть? — спрашивает Опольский.
— Свидетель был, — говорю я. — Но выступать в суде он не станет. Это был свидетель, которого не было.
— Как так? — удивляется Опольский.
— Был и одновременно его не было. Не знаю, как объяснить это вам.
— Ну и не объясняй. Меня все это совершенно не касается.
— Вы были когда-нибудь в жизни алкоголиком? — спрашиваю я.
— Даже дважды, с рецидивами.
— А доходили до белой горячки?
— В моем возрасте можно иметь позади богатый опыт.
— Я лично дошел до белой горячки, — с горечью сообщаю я. — И что самое обидное, пил не так уж и много. Другие пьют больше.
