Джордж подошел к чёрному ходу и привычно огляделся по сторонам: мало ли кто затаился в дальнем углу? В углу и в самом деле кто-то затаился. В нескольких шагах от него, возле стены, стоял небритый человек в не слишком чистой и к тому же довольно поношенной одежде. Эта одежда, как отметил про себя Джордж, когда-то была куплена в приличном магазине.
Человек смотрел на Джорджа, не отрывая глаз. Ну, стоит себе в утренней полутьме какой-то пьянчуга и стоит, подумаешь. Это разве повод не открывать дверь? В самом крайнем случае можно просто не отключать сигнализацию и подождать, пока приедет служба охраны.
Покуда Джордж возился с замком, человек сделал в его сторону пару шагов и уверенным, спокойным, совсем не пьяным голосом пропел:
— В Ленинграде-городе, у Пяти углов, получил по морде Жёра Соколов.
— Не Жора, а Саша, — машинально поправил Джордж. — Пел немузыкально, дрался и скандалил.
— Не, драться я не буду. Скандалить — тоже. И петь перестану, — весело сообщил человек. — А ты, Григорий Александрович, что же, сам по морде не хочешь, папашу под удар подставляешь? Узнаю старого друга.
Джордж резко повернулся и присмотрелся к собеседнику: да уж, немудрено было не узнать всегда элегантного Маркина в этих обносках, да ещё к тому же небритого и нестриженого.
— Стиль «дауншифтер», — пояснил Дмитрий Олегович, — приобретает всё больше поклонников в Европе.
— Хочу тебя предупредить, что некоторым людям — неважно, в Европе или у нас — идёт так называемая лёгкая небритость, а некоторым — категорически нет. Ты, к примеру, с этой небритостью уж больно смахиваешь на бомжа.
— Я и есть бомж — человек без определённого места жительства. Счастливый, живой человек.
— Вы кто такой? — насторожился Джордж. Отродясь Димка не проявлял такого жизнерадостного веселья.
— Я — тот, кто нашёл тайный лаз на крышу и повёл тебя за собой, вот я кто. Да правда, я это, я, Маркин. Впусти меня в помещение... дай поесть, переодеться. Я даже побреюсь по такому случаю, хотя Эрикссону, к примеру, мой внешний вид был по сараю. Работай давай, раб а остальное неважно. Ну, тебе виднее, это же ты продал меня ему в рабство. Сколько заработал? Думаю, немало — вон очередной кабак себе отгрохал. Или подожди, это опять на папенькины деньги?
— Ну вот, теперь я тебя узнаю, — с облегчением вздохнул Джордж. — Всё-таки должны быть какие-то вечные ценности.
— Нет, ну, правда, сколько монет ты выручил за меня? — продолжал издеваться его друг. — И признавайся, ты думал, что живым я не вернусь, и потому не скрывался?
