— Все живы-здоровы, — сказал он. — Мы с вами в порядке.
— С-стекло… — заикаясь, выдохнула она. — Я н-не могла его разбить…
— Нет. Нет, ангелочек. Мы целы и невредимы. И стекло не разбито. — Рукой он крепче обнял ее за гибкие плечи. Он гладил ее по волосам, шее плечам успокаивая не только словами.
— Я во всем виноват. На этом участке надо быть повнимательнее на случай, если на дорогу выскочит олень.
Вцепившись ему в рубашку, Челси сделала глубокий прерывистый вдох, мгновение сидела не дыша, потом медленно выдохнула. Зик чувствовал, как трудно дается ей самообладание, по еле заметной дрожи, пробегавшей по телу. Она кивнула, щекой дотронулась до его груди, и Зик погладил ее по спине.
— Все в… — Она запнулась, потом снова вдохнула и, постепенно разжимая пальцы, выпустила рубашку Зика. — Все в порядке, — уже уверенно повторила она. Он почувствовал, как силы возвращаются к ней, словно она стояла перед переполненным залом, пытаясь сосредоточиться на поставленной задаче и усилием воли отгоняя страх. — Что это было? — наконец спросила она.
— Олень, большой самец. Выскочил перед самым джипом. Мы с ним чуть было не столкнулись.
Она шевельнулась, пытаясь сесть прямо, но Зик только крепче обхватил ее за плечи.
— Сидите спокойно. Господи, ведь это я потащил вас сюда, — сквозь зубы пробормотал он. — Это же я вам сказал, что оставаться в коттедже небезопасно.
Она покачала головой.
— Это не ваша…
Прижавшись щекой к темной пряди волос, падавших ей на плечи, Зик осторожно поглаживал ее по спине, словно хрупкий фарфор, который при грубом прикосновении может разлететься вдребезги.
— О чем вы? — пробормотал он.
Секунду она молчала. Затем, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом, ответила:
— Вы ни в чем не виноваты.
Его рука на миг замерла, потом снова принялась медленно, ласково гладить ее по спине.
— Так о чем вы?
— Это просто… сон, который иной раз мне снится.
— Ничего вам не снилось. Вы уже почти проснулись.
— Какая разница.
— Не хотите рассказать, о чем этот сон? — спросил он, продолжая гладить Челси по спине.
Наступила долгая пауза. Тишину нарушало лишь прерывистое дыхание Челси и едва слышный шорох от прикосновения руки Зика к кардигану, когда он гладил ее по спине.
— Я об том рассказываю не словами, — тихо ответила она. Он почувствовал, как она щекой уткнулась в его плечо, а грудью прижалась к его груди. — Для этого есть моя музыка.
Зик еще крепче обнял женщину, лежавшую в его объятиях. Он понял, что она хотела сказать. Если Челси Коннорс выражает свои чувства, создавая музыку, то ему не пристало этому мешать. Но по какой-то необъяснимой причине при одной лишь мысли, что Челси мучает непонятный кошмар, его охватило такое волнение, что засосало под ложечкой.
