У Челси вырвался протяжный, смиренный вздох.
— Я закрою дверь, — наконец сказала она слегка хриплым голосом, — если вы сначала войдете.
Он нахмурился и взглянул на нее так, будто у него в голове не укладывалось, что он все правильно понял.
Челси отступила.
— На кухне, кажется, есть немного виски. Я приготовлю вам выпить.
По выражению его лица она не могла понять, принял он ее приглашение или отверг. Затаив дыхание, боясь в глубине души услышать отказ, она заставила себя выпустить дверную ручку и, повернувшись, пошла на кухню.
Наморщив лоб, Зик Норт смотрел ей вслед, пока она шла через большую, просторную комнату по полу, выложенному досками из твердых пород дерева. Что только нашло на эту женщину? Минуту назад она готова была захлопнуть дверь у него перед носом. А теперь взяла и пригласила войти, да еще пошла приготовить ему выпивку.
Ну, а на него что нашло? Почему, черт побери, он сам не свой, хотя все и так ясно, как Божий день? Он прав, она не права. Вот и все. Он ни за что не допустит, чтобы проблемы Нортов ложились на плечи Челси Коннорс.
Глядя на удаляющуюся фигуру Челси, он прищурился. Темные волосы ниспадали ей на плечи, а длинный кардиган при каждом шаге колыхался у бедер. В тускло освещаемой свечами комнате она являла собой пластический, зримый образ, живое воплощение одной из своих музыкальных импровизаций, настолько казалась неуловимой, загадочной, открывающей простор самым смелым мечтам.
Выругавшись вполголоса себе под нос, Зик вошел в дом и, потянув раздвижную дверь, захлопнул ее за собой.
В самом центре просторной гостиной помещался рояль. Слабый, дрожащий свет, отбрасываемый стоявшим сверху подсвечником на клавиши, отражался от внушительной стены, сплошь заставленной динамиками, звукозаписывающей аппаратурой и электроникой. Полки, занимавшие всю противоположную стену, были завалены пюпитрами для нот и футлярами от музыкальных инструментов. Напротив входной двери, над очагом, сложенным из камня, кто-то повесил, словно чулок для рождественских подарков, видавший виды саксофон. Он выглядел точно так же, как тот, на котором учился играть Билли, пока Зик с братом не съездили в Бангор и не купил инструмент получше.
Пройдя по ковру, устилавшему пол, Зик подошел к роялю, на котором грудой лежала нотная бумага, помеченная значками. Здесь же находилась фотография в серебряной рамке. Женщина с такими же темными волосами и белоснежной кожей, как и у Челси, с улыбкой стояла перед микрофоном. Она держала за руки трубача, который с гордостью смотрел на нее. Рядом щегольски одетый, темноволосый мужчина обнимал их обоих за плечи. Внизу была надпись:
