В приливе раздражения Челси отодвинула дверь до конца и отступила, чтобы он мог видеть все, что хотел.
— Вашего брата тут нет, мистер Норт. Кроме меня, здесь больше никого нет, как вы сами можете убедиться, если войдете в дом. И я никого не жду.
Его бесстрастный взгляд, от которого ей становилось не по себе, снова упал на нее и прошелся по длинному хлопчатобумажному кардигану и леггинсам. Этот взгляд при всем желании нельзя было назвать сексуальным, и Челси, сделавшая движение с намерением поплотнее запахнуть кардиган, заставила себя остановиться. В конце концов, можно подумать, что ее застали врасплох в ночной рубашке и халате. От этого безотчетного порыва она снова почувствовала раздражение.
— Вас я тоже не ждала, — огрызнулась она.
— Вы что, всегда открываете дверь посреди ночи всякому, кто позвонит, не спрашивая, кто там?
Подняв голову, она бросила взгляд на миниатюрную, работающую на батареях телекамеру, установленную с внутренней стороны входа, прямо над раздвижной дверью.
— Я узнала вас, посмотрев на экран.
Прислонившись к косяку, он перехватил ее взгляд и посмотрел на телекамеру. Челси наблюдала за ним.
— Ну как, одобряете мою систему охраны? — насмешливо осведомилась она, когда он отвел взгляд от камеры.
— Классная система. — Выпрямившись, он провел рукой по волосам, и на промокшую насквозь рубашку упали дождевые капли. — Но у меня имеются большие сомнения насчет некоторых из тех, кого вы тоже могли бы признать. Ну, скажем, этого паршивого ростовщика, у которого вы выкупили саксофон брата.
У Челси вырвался протяжный вздох. Ах, да. Саксофон. Теперь ясно, что его сюда привело. Она ведь не вняла его категорическим требованиям не соваться в дела Билли, и ему это пришлось не по вкусу.
— Чего же вы от меня ждали? — спросила она.
Оставшись стоять под дождем, уперев руки в бока, убежденный в собственной правоте, он ответил вопросом на вопрос:
— А с чего вы решили, будто вам нужно что-то делать?
— А с того, что я ни на минуту не поверила обещанию ростовщика не продавать саксофон, пока Билли не сможет его выкупить. Саксофон для него так много значит.
Не обращая внимания на дождь, продолжавший идти с прежней интенсивностью, он пристально смотрел на нее, буравя взглядом, который, казалось, пронизывал ее насквозь.
— Я же просил, чтобы вы не совались в это дело, — тихо произнес он.
— Нет, не просили. Вы ни о чем меня не просили. Вы приказывали и просто-напросто решили, что я выполню ваши приказания. — Она выпятила подбородок и расправила плечи, несмотря на сквозняк, от которого ей хотелось плотнее завернуться в кардиган и захлопнуть дверь. — Вы ошиблись.
