Тамара села напротив и не совсем верно оценила задумчивость Игоря. Она решила, что пора приступать к задушевному разговору.
– Люблю я тебя, Игорек. Как подумаю о тебе, так сердце щемит и глаза мокреют… Брось ты своих дружков! Или дома давай запремся, или уедем куда-нибудь…
– Об этом потом… За сумкой кто-то приходил?
– Приходил.
– Кто?
– Она!
– Кто такая?
– А та, Игорек, что у тебя на фотке в голом виде лежит… Ольга мне все объяснила. Тебя в банду вовлекают, а ты идешь, как баран неотесанный.
– Заткнись, дура! Ты ей сумку отдала?
– Как же! Там твои вещи. Мне постирать-погладить надо… Она только пистолет взяла и блокнот с какой-то запиской.
– Дура!!
– Ничего она не дура. Она спасти тебя хочет.
– Не она дура. Ты – дура! А адвокатша очень даже умная. Нахальная и пронырливая… Это она спасти меня хочет? Дудки! Она меня посадить хочет. И наверняка посадит. Теперь у нее в моем доме помощница есть… Пригрел под боком змею подколодную! Встань!
Тамара встала, понимая, что за этим последует.
И Игорь встал. Он чуть размял правую руку, поиграл плечом и решил с размаха влепить ей в лицо. Но, понятно, не кулаком, а широко открытой ладонью… Пусть с воем отлетит в угол. Пусть завалится на пол, дергая ручками и поджимая коленки.
Силу удара он рассчитал хорошо, но Тамара впервые увернулась. Растопыренная ладонь провалилась вперед. Он зашатался и, падая, ухватился за край белой скатерти… Закуски в японском духе падали одна за другой. Сразу же соскочили свечи и бутылка водки. Та вообще неудачно свалилась. Упала и разбилась… А графин с вишневым компотом так и остался на столе. Он только лег на бок и, булькая, поливал комок из скатерти, закусок и осколков водочной бутылки…
* * *
Ольга бывала в Останкино, в смысле – в Телецентре в Москве. Там все было как в режимном НИИ – телефоны с заказом пропусков, проемы металлоискателей, стража, выворачивающая сумки. Но это в столице, где терроризм и прочие маньяки.
Здесь, в Правдинске все было проще. На входе в телестудию пост имелся, но никого на посту не было. И вся контора на трех этажах напоминала редакцию старой многотиражки: забитые шкафами коридоры, бегающие люди с бумагами в руках, призывные плакаты на стенах…
Ольга не стала никого спрашивать. Она просто ходила, смотрела и слушала. Из комнат доносилась смачная ругань, смех, дикторские репетиции… Наконец, возле секретариата, Ольга услышала: «Занеси этот блок Ежову. И поскорее – Максим ждет».
Крутова засекла девчонку с папкой, которая понеслась на третий этаж. Там было тише и солидней. Где-то в дальнем конце коридора ярко горела надпись: «Тихо! Идет запись».
