Песна в последний раз склоняется над незавершенной работой.
— В твоей скульптуре я вижу добрый знак свыше, говорящий мне: и скульпторшу, и ее мужа я должен оставить при себе. Под защитой. Под покровительством.
Песна приближается к Тетии. Слышен идущий от него запах несвежего мяса и грубого вина. Магистрат берет Тетию за подбородок ухоженными пальцами, по лбу девушки скатывается капелька пота.
— Так что ты решила, юная Тетия? Мир и дружба? Тогда завтра, когда, думаю, ты завершишь сей божественный труд, принеси скульптуру ко мне в дом. Или же предпочтешь забрать слепого и беспомощного мужа и навсегда покинуть селение?
«Луна-отель Бальони», Венеция
— У меня прямо мурашки по телу! — Тина в банном халате выходит из ванной и присаживается у туалетного столика. — В жизни не ходила в морги. Если честно, даже трупов ни разу не видела, разве что у «Six Feet Under».[17] Может, позвонишь своим друзьям в полиции и попросишь, чтобы меня подключили к делу?
Том пристально смотрит на ее отражение в зеркале, убранном в дубовую раму.
— Шутишь?
— Нет, нисколечко. Мне интересно. Пойми, я никого не хочу обидеть, но расследование убийства в Венеции — сюжет стоящий.
Тина расчесывает мокрые волосы.
— Я думал, ты о путешествиях пишешь.
— О них тоже, но я, в конце концов, писатель. Журналист. Могу написать о кулинарии, спорте, моде — даже об убийстве, если цену предложат достойную.
Том сам не замечает, как встает у Тины за спиной. Начинает поигрывать с ее волосами. Наслаждается идущим от них запахом свежести.
— Так ты, значит, на этом деньги хочешь сделать?
— Ну да. Само собой. — Тина улыбается, глядя на отражение Тома. Кладет ладонь ему на руку. — Именно так и живет странный народ здесь, по другую сторону церковной стены. Бедные души тоже имеют право на жизнь. Мы делаем что-нибудь, и кто-то нам за это «что-нибудь» платит.
Выпустив из рук волосы Тины, Том смотрит на нее с любопытством.
— Думаешь, священники не работают? Простой человек не видит нашего труда, а между тем средний приходской священник отрабатывает до сотни часов в неделю. Я сам вкалывал по двадцать четыре часа семь дней в неделю.
Тина откладывает на столик расческу.
— И что же ты делал?
Том смотрит на нее сердитым взглядом.
— Нет-нет, ты продолжай, мне интересно. Что же вы такого делаете, как не бормочете себе набор зазубренных молитв или безголосо поете песни караоке — ой, прости, гимны — в ожидании, что толпа сварливых стариканов оставит вам чаевые под конец шоу?
